Л Е С
молодой человек, недоучившийся в гимназии.
вдова, лет 50-ти с небольшим, очень богатая помещица, одевается скромно, почти в трауре, постоянно с рабочим ящиком на руке.
ее дальняя родственница, бедная девушка лет 20-ти, одета чисто, но бедно, немного лучше горничной.
лет 45-ти, гладко причесан, одет изысканно, в розовом галстуке.
лет 60-ти, отставной кавалерист, седой, гладко стриженный, с большими усами и бакенбардами, в черном сюртуке, наглухо застегнутом, с крестами и медалями по-солдатски, с костылем в руке, немного глух.
купец, торгующий лесом.
его сын.
лакей Гурмыжской.
ключница.
Усадьба Гурмыжской, верстах в пяти от уездного города.* Большая зала. Прямо две двери: одна выходная, другая в столовую; направо от зрителей окно и дверь в сад; налево две двери: одна во внутренние комнаты, другая в коридор. Богатая старинная мебель, трельяжи, цветы, у окна рабочий столик, налево круглый стол и несколько кресел.
Карп стоит у двери в сад, входит Аксюша.
К А Р П. Так точно-c; только теперь гости приехали, так они в саду.
А К С Ю Ш А (вынув из кармана письмо). Послушай, Карп Савельич, не можешь ли ты?..
К А Р П. Что вам угодно-с?
А К С Ю Ш А. Передать. Ты уж знаешь кому.
Правда ль, нет ли, у тётеньки такое есть желание, чтоб вам за барчонком быть.
А К С Ю Ш А. Ну, не надо; как хочешь. (Отворачивается к окну.)
К А Р П. Да уж пожалуйте. Для вас отчего же... (Берёт письмо.)
А К С Ю Ш А (глядя в окно). Продала Раиса Павловна лес?
К А Р П. Продали Ивану Петрову. Всё продаём-с, а чего ради?
А К С Ю Ш А. Не хочет, чтоб наследникам осталось; а деньги можно и чужим отдать.
К А Р П. Надо полагать-с. Мудрено сотворено.
А К С Ю Ш А. Говорят, она эти деньги хочет за мной в приданое дать.
К А Р П. Дай-то бог!
А К С Ю Ш А (очень серьёзно). Не дай бог, Карп Савельич!
К А Р П. Ну, как угодно-с. Я к тому, что всё же лучше, пусть в приданое пойдут, чем туда же, куда и прочие.
А К С Ю Ш А. Куда прочие... а куда же прочие?
К А Р П. Ну, это вам, барышня, и понимать-то невозможно, да и язык-то не поворотится сказать вам. Алексей Сергеич идут. (Отходит от двери.)
Эскиз костюма Карпа к спектаклю «Лес» ЛГИТМиКа. 1967 г. Художник И. Г. Сегаль. Из фондов СПбГТБ.
Аксюша смотрит в окно, Буланов входит.
Б У Л А Н О В (Карпу). Что ж, ты набил мне папиросы?
К А Р П. Никак нет-с.
Б У Л А Н О В. Отчего же нет? Ведь я тебе велел.
К А Р П. Мало что велели! А когда мне?
Эскиз декорации к 1 действию спектакля «Лес» Малого театра (Москва). 1974 г. Художник А. П. Васильев. Из фондов ГЦТМ им. А. А. Бахрушина.
Б У Л А Н О В. Нет, уж вы здесь зазнались очень. Вот что. Я вот Раисе Павловне скажу.
К А Р П. Не скажете; вы при них и курить-то боитесь.
Б У Л А Н О В. Боитесь... Чтоб были набиты! Не десять раз тебе говорить! (Увидав Аксюшу, подходит к ней и очень развязно кладет ей на плечо руку.)
А К С Ю Ш А (быстро обернувшись). Что вы! С ума сошли?
Б У Л А Н О В (обидясь). Ах!! Извините! Что вы такой герцогиней смотрите, красавица вы моя?
А К С Ю Ш А (почти сквозь слезы). За что вы меня обижаете? Я вам ничего не сделала. Что я здесь за игрушка для всех? Я такой же человек, как и вы.
Б У Л А Н О В (равнодушно). Нет, послушайте; вы в самом деле мне нравитесь.
А К С Ю Ш А. Ах, да мне-то что до этого за дело! Какое вы имеете право трогать меня?
Б У Л А Н О В. Что вы все сердитесь неизвестно за что? Эка важность! Уж и тронуть нельзя! Своё, да не трогать! Кто ж мне запретит?
А К С Ю Ш А (строго). А если не ваше, если чужое? Тогда что?
Б У Л А Н О В. Что за капризы! Надоело. Этак вы всё дело испортите.
А К С Ю Ш А. Какое дело?
Б У Л А Н О В. Какое... Будто не знаете? Вот какое: Раисе Павловне угодно, чтоб я женился на вас. А что Раисе Павловне угодно...
А К С Ю Ш А. Тому и быть?
Б У Л А Н О В. Разумеется. Мы с вами люди бедные... Дожидаться, покуда прогонят? Нет, уж покорно благодарю. Куда мне? Опять к маменьке? Бить сорок-ворон за чужим двором?
Эскиз костюма Аксюши к спектаклю «Лес» Малого театра (Москва). 1921 г. Художник Д. Н. Кардовский. Из фондов Музея Малого театра.
Входит Улита и чего-то ищет.
Вам чего здесь?
У Л И Т А. Я, кажется, забыла...
К А Р П. Ничего вы не забыли, это вы напрасно. У вас есть свой лепортамент*, мы к вам не ходим.
Улита уходит.
Вот так-то лучше!.. Самая проклятая женщина!
Б У Л А Н О В. Расчет прямой; кажется, можно понять.
А К С Ю Ш А. Да, я понимаю.
Б У Л А Н О В. Так и упрямиться нечего. Перед кем здесь неприступность-то разыгрывать? Ведь Раиса Павловна обещает много денег дать; чего ж ещё? Креститься надо обеими руками.
А К С Ю Ш А. Иное можно купить за деньги, а другого нельзя.
Б У Л А Н О В (презрительно улыбаясь). Философия! (Серьёзно.) Вы толку в деньгах не знаете, оттого так и разговариваете. Видно, нужды-то не видали? А тут впереди жизнь приятная... За деньги-то люди чёрту душу закладывают, а не то чтоб отказываться.
Показывается Улита.
К А Р П. Что вы шмыгаете взад и вперёд? Не видали вас тут? Здесь комнаты чистые.
У Л И Т А. Уж и войти нельзя!
К А Р П. Как это вы себе покою не найдёте? Мечетесь вы, как угорелая кошка. Позовут вас, тогда другое дело.
Улита уходит.
Эскиз костюма Буланова к спектаклю «Лес» ЛГИТМиКа. 1967 г. Художник И. Г. Сегаль. Из фондов СПбГТБ.
А К С Ю Ш А. Насильно мил не будешь, Алексей Сергеич.
Б У Л А Н О В. Ну, да уж я добьюсь своего; у меня не отвертитесь. Ведь вам лучше меня здесь не найти.
А К С Ю Ш А (тихо). Ошибаетесь. Захочу поискать, так найду; а может, уж и нашла. (Карпу.) Если Раиса Павловна спросит, я буду в своей комнате. (Уходит.)
Буланов, Карп.
Б У Л А Н О В. А что, Карп?
К А Р П. Молоды вы очень.
Б У Л А Н О В. Знаю, что молод.
К А Р П. А это нехорошо.
Эскиз декорации к 1 действию спектакля «Лес» Малого театра (Москва). 1937 г. Художник А. М. Герасимов. Из фондов Музея Малого театра.
К А Р П. Это не к пользе вашей... А вы старайтесь...
Б У Л А Н О В. Уж как ни старайся, а вдруг лет не прибавится: я только из гимназии.
К А Р П. Да что гимназия! Другие и в гимназии не были, да какие ловкие.
К А Р П. Да на всё, а уж особливо что мимо рук-то плывёт.
Улита показывается из коридора.
Опять? Тьфу! Брысь ты, окаянная!
У Л И Т А (скрываясь). Обидчик!
Б У Л А Н О В (задумчиво). Да?.. Ну, что ж?
К А Р П. То-то: «да». Вы что барышню-то тревожите? Какой тут авантаж*?
Б У Л А Н О В. Все-таки...
К А Р П. Осторожнее надо, сударь; недаром Улита тут ползает, перенесёт сейчас. А понравится ли барыне? Ещё неизвестно, куда вас Раиса Павловна определят. Они хоть и барыня, а ведь их дело женское: никак даже невозможно этого знать, что у них на уме. Вдруг одно, и сейчас другое; у них в мыслях не то что на неделе, на дню до семи перемен бывает. Вот вы говорите: жениться; а может, что другое заставят делать! Вы своей воли не имеете; привезли вас на пропитание, так как маменька у вас в бедности... А вы хотите... Уж вы и смотрите все в глаза.
Б У Л А Н О В. В глаза?
К А Р П. Беспременно. Так всё ходите и смотрите, потому от них зависимы... А там по времени, из разговора или из чего и можете понять... Барыня идут. (Уходит.)
Эскиз костюма Улиты к спектаклю «Лес» Малого театра (Москва). 1921 г. Художник Д. Н. Кардовский. Из фондов ГЦТМ им. А. А. Бахрушина.
Буланов поправляет волосы и покручивает усики. Входят Гурмыжская, Милонов и Бодаев.
Гурмыжская, Милонов, Бодаев, Буланов.
М И Л О Н О В. И я, Раиса Павловна.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Может быть.
М И Л О Н О В. Раиса Павловна, поверьте мне, всё высокое и все прекрасное...
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Верю, охотно верю. Садитесь, господа!
Б О Д А Е В (откашливаясь). Надоели.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Что вы?
Б О Д А Е В (грубо). Ничего. (Садится поодаль.)
Г У Р М Ы Ж С К А Я (заметив Буланова). Алексис, Алексис! Вы мечтаете? Господа, представляю вам молодого дворянина, Алексея Сергеича Буланова.
Буланов раскланивается.
Судьба его очень интересна, я вам сейчас расскажу. Алексис, погуляйте в саду, мой друг.
Буланов уходит, Гурмыжская и Милонов садятся у стола.
М И Л О Н О В. Ваш родственник, вероятно?
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Нет, не родственник. Но разве одни родственники имеют право на наше сострадание? Все люди нам ближние. Господа, разве я для себя живу? Все, что я имею, все мои деньги принадлежат бедным; (Бодаев прислушивается) я только конторщица у своих денег, а хозяин им всякий бедный, всякий несчастный.
Эскиз костюма Гурмыжской к спектаклю «Лес» ЛГИТМиКа. 1967 г. Художник И. Г. Сегаль. Из фондов СПбГТБ
Б О Д А Е В. Я не заплачу ни одной копейки, пока жив; пускай описывают имение.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Кому не заплатите?
Б О Д А Е В. На земство*, я говорю.
М И Л О Н О В. Ах, Уар Кирилыч, не о земстве речь.
Б О Д А Е В. Никакой пользы, один грабёж.
Г У Р М Ы Ж С К А Я (громко). Подвиньтесь поближе, вы нас не слышите.
Б О Д А Е В. Да, не слышу. (Садится к столу.)
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Этот молодой человек, господа, сын одной моей приятельницы. Я встретилась с ней в прошлом году в Петербурге. Прежде, давно уж, мы жили с ней совершенно как сёстры; но потом разошлись: я овдовела, а она вышла замуж. Я ей не советовала; испытавши сама, я получила отвращение к супружеству.
Б О Д А Е В. К супружеству, но не к мужчинам?
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Уар Кирилыч!
Б О Д А Е В. Да я почем же знаю; я только спрашиваю. Ведь разные бывают характеры.
Эскиз костюма Бодаева к спектаклю «Лес» ЛГИТМиКа. 1967 г. Художник И. Г. Сегаль. Из фондов СПбГТБ
Б О Д А Е В (привстает, опираясь на костыль, и кланяется). Премного вам за это благодарен.
М И Л О Н О В. Раиса Павловна строгостью своей жизни украшает всю нашу губернию; наша нравственная атмосфера, если можно так сказать, благоухает её добродетелями.
Б О Д А Е В. Лет шесть тому назад, когда слух прошёл, что вы приедете жить в усадьбу, все мы здесь перепугались вашей добродетели: жены стали мириться с мужьями, дети с родителями; во многих домах даже стали тише разговаривать.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Шутите, шутите. А вы думаете, мне без борьбы досталось это уважение? Но мы удаляемся от нашего разговора. Когда мы встретились в Петербурге, моя подруга уж давно овдовела и, разумеется, глубоко раскаивалась, что не послушалась моих советов. Она со слезами представила мне своего единственного сына. Мальчик, как вы видите, на возрасте.
Б О Д А Е В. В солдаты годится*.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Вы не судите по наружности. Он, бедный, слаб здоровьем, и, представьте себе, какое несчастие! Он поэтому отстал от своих товарищей, так что все ещё был в гимназии и, кажется, даже ещё в средних классах. У него уж и усики, и мысли совсем другие, и дамы стали им интересоваться; а он должен с мальчиками, шалунами, ходить в школу. Это унижало его, он скучал, удалялся от людей, бродил один по глухим улицам.
Эскиз костюма Милонова к спектаклю «Лес» ЛГИТМиКа. 1967 г. Художник И. Г. Сегаль. Из фондов СПбГТБ
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Он страдал, страдала и мать; но средств помочь горю у ней не было. Имение совершенно разорено, сын должен учиться, чтоб кормить мать; а учиться прошло и время и охота. Ну, теперь, господа, судите меня как хотите. Я решилась сделать три добрых дела разом.
Б О Д А Е В. Три? Любопытно.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Успокоить мать, дать средства сыну и пристроить свою племянницу.
Б О Д А Е В. Действительно, три.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Я выписала сюда на лето молодого человека; пусть они познакомятся; потом женю их и дам за племянницей хорошее приданое. Ну, теперь господа, я покойна, вы знаете мои намерения. Хоть я и выше подозрений, но, если б нашлись злые языки, вы можете объяснить, в чем дело.
М И Л О Н О В. Всё высокое и всё прекрасное найдёт себе оценку, Раиса Павловна. Кто же смеет...
Б О Д А Е В. Ну, отчего же не сметь? Никому не закажешь; на это цензуры нет.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Впрочем, я мало забочусь об общественном мнении; я делаю добро и буду делать, а там пусть говорят что хотят. В последнее время, господа, меня томит какое-то страшное предчувствие, мысль о близкой смерти ни на минуту не покидает меня. Господа, я умру скоро, я даже желаю, желаю умереть.
М И Л О Н О В. Что вы! Что вы! Живите! Живите!
Эскиз костюма Гурмыжской к спектаклю «Лес» Малого театра (Москва). 1937 г. Художник А. М. Герасимов. Из фондов Музея Малого театра.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Нет, нет, и не просите.
М И Л О Н О В. Ведь это будут слезы, горькие слезы.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Нет, господа, если я не нынче умру, не завтра, во всяком случае скоро. Я должна исполнить долг свой относительно наследников. Господа, помогите мне советом.
М И Л О Н О В. Прекрасно, прекрасно!
Г У Р М Ы Ж С К А Я. У меня близких родных только племянник моего мужа. Племянницу я надеюсь пристроить ещё при жизни. Племянника я не видала пятнадцать лет и не имею о нем никаких известий; но он жив, я знаю. Я надеюсь, что ничто не препятствует мне назначить его своим единственным наследником.
М И Л О Н О В. Полагаю.
Б О Д А Е В. Да о чем и толковать?
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Благодарю вас. Я так и сама думала. Он меня не забывает, каждый год присылает мне подарки, но писем не пишет. Где он — неизвестно, и я не могу писать к нему; а я ещё ему должна. Один должник его отца принёс мне старый долг; сумма хотя небольшая, но она тяготит меня. Он точно скрывается от меня; все подарки я получила из разных концов России: то из Архангельска, то из Астрахани, то из Кишинёва, то из Иркутска.
М И Л О Н О В. Какое же его занятие?
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Не знаю. Я его готовила в военную службу. После смерти отца он остался мальчиком пятнадцати лет, почти без всякого состояния. Хотя я сама была молода, но имела твёрдые понятия о жизни и воспитывала его по своей методе. Я предпочитаю воспитание суровое, простое, что называется, на медные деньги; не по скупости — нет, а по принципу. Я уверена, что простые люди, неучёные, живут счастливее.
Б О Д А Е В. Напрасно! На медные деньги ничего хорошего не купишь, а тем более счастия.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Но ведь он не жалуется на своё воспитание, он даже благодарит меня. Я, господа, не против образования, но и не за него. Развращение нравов на двух концах: в невежестве и в излишестве образования; добрые нравы посередине.
М И Л О Н О В. Прекрасно, прекрасно!
Эскиз костюма Бодаева к спектаклю «Лес» Малого театра (Москва). 1937 г. Художник А. М. Герасимов. Из фондов Музея Малого театра.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Я хотела, чтоб этот мальчик сам прошёл суровую школу жизни; я приготовила его в юнкера* и предоставила его собственным средствам.
Б О Д А Е В. Оно покойнее.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Я иногда посылала ему денег, но, признаюсь вам, мало, очень мало.
Б О Д А Е В. И он стал воровать, разумеется,
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Ошибаетесь. Вот посмотрите, что он писал мне. Я это письмо всегда ношу с собою. (Вынимает письмо из коробки и подаёт Милонову.) Прочитайте, Евгений Аполлоныч!
М И Л О Н О В (читает). «Тётенька моя и благодетельница, Раиса Павловна! Сие излагаемое мною применительно к обстоятельствам моим, жизни, письмо пишу вам, с огорчением при недостатках, но не с отчаянием. О, судьба, судьба! Под гнётом собственного своего необразования, пристыжаемый против товарищей, я предвижу неуспех в своей карьере к достижению».
Б О Д А Е В. До сих пор лестного немного для вас и для него.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Слушайте дальше.
М И Л О Н О В. «Но не устрашусь! Передо мною слава, слава! Хотя скудное подаяние ваше подвергало меня не раз на край нищеты и погибели; но лобызаю вашу ручку. От юных лет несовершеннолетия до совершенного возраста я был в неизвестности моих предначертаний; но теперь всё передо мной открыто».
Б О Д А Е В. И вам не стыдно, что ваш племянник, дворянин, пишет как кантонист*.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Не в словах дело. По-моему, это прекрасно написано, тут я вижу чувство неиспорченное.
Входит Карп.
К А Р П. Иван Петров Восмибратов пришел с сыном-с.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Извините, господа, что я при вас приму мужика.
Эскиз костюма Милонова к спектаклю «Лес» Малого театра (Москва). 1937 г. Художник А. М. Герасимов. Из фондов Музея Малого театра.
Б О Д А Е В. Только вы с ним поосторожнее, он плут большой руки*.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Знаете, он такой, хороший семьянин; это — великое дело.
Б О Д А Е В. Семьянин-то семьянин, а чище всякого обманет.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Не верю, не верю! не может быть!
Эскиз декорации к 1 действию спектакля «Лес» Малого театра (Москва). 1921 г. Художник Д. Н. Кардовский. Из фондов Музея Малого театра.
М И Л О Н О В. Мы с вами точно сговорились; я сам горячий защитник семейных людей и семейных отношений. Уар Кирилыч, когда были счастливы люди? Под кущами*. Как жаль, что мы удалились от первобытной простоты, что наши отеческие отношения и отеческие меры в применении к нашим меньшим братьям прекратились! Строгость в обращении и любовь в душе — как это гармонически изящно! Теперь между нами явился закон, явилась и холодность; прежде, говорят, был произвол, но зато была теплота. Зачем много законов? Зачем определять отношения? Пусть сердце их определяет. Пусть каждый сознает свой долг! Закон написан в душе людей.
Б О Д А Е В. Оно так, кабы только поменьше мошенников, а то больно много.
Г У Р М Ы Ж С К А Я (Карпу). Зови поди Ивана Петрова!
Карп уходит. Входят Восмибратов и Пётр.
Гурмыжская, Милонов, Бодаев, Восмибратов, Пётр.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Садись, Иван Петрович!
В О С М И Б Р А Т О В (раскланивается и садится). Пётр, садись!
Пётр садится у самой двери на край стула.
М И Л О Н О В. Прикажете дочитать?
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Читайте, он не помешает.
Г У Р М Ы Ж С К А Я (принимая письмо). Благодарю вас, Евгений Аполлоныч! Вот спросим у простого человека; он правду скажет. Иван Петрович, хорошо это письмо написано?
В О С М И Б Р А Т О В. Первый сорт-с! Вот ежели бы кому прошение, уж на что лучше.
М И Л О Н О В. Но ведь этому письму двенадцать лет; что же теперь с вашим племянником, с его громкой славой?
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Я вам говорю, не знаю.
Б О Д А Е В. Вдруг удивит.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Как бы то ни было, я горжусь этим письмом и очень довольна, что нашла в людях благодарность. Надо сказать правду, я его очень люблю. Я вас прошу, господа, пожаловать ко мне послезавтра откушать! Вы, вероятно, не откажетесь подписаться под завещанием? Оно будет готово, я думаю; впрочем, во всяком случае, милости просим.
Б О Д А Е В. Приеду.
М И Л О Н О В. Поверьте, всё высокое и всё прекрасное...
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Конечно, если судить строго, я немного виновата перед наследником; я уж кой-что продала из имения.
Эскиз костюма Гурмыжской к спектаклю «Лес» Малого театра (Москва). 1921 г. Художник Д. Н. Кардовский. Из фондов Музея Малого театра.
В О С М И Б Р А Т О В. Да таки, сударыня, довольно; особенно как изволили проживать в столицах.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Я очень щедро помогаю. Для ближнего мне не жаль.
В О С М И Б Р А Т О В. Так-с. А хоша бы и для себя; вы своему хозяйка, всякий человек живая тварь.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. А теперь, вот уж лет семь, я живу совсем иначе.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Ах, да я и прежде... да не об том речь. Я говорю, что живу очень экономно.
Б О Д А Е В. Извините! Не об вас речь! Вы не рассердитесь, пожалуйста! Но действительно у нас много дворянских имений вконец разорено бабами. Если мужчина мотает, все-таки в его мотовстве какой-нибудь смысл есть; а бабьей глупости меры не положено. Нужно любовнику халат подарить — она хлеб продаёт не вовремя за бесценок; нужно любовнику ермолку* с кисточкой — она лес продаёт, строевой, бережёный, первому плуту.
В О С М И Б Р А Т О В. Это вы, ваше высокородие, действительно. Коли им, женскому сословию, в чем воля, так добра мало.
Б О Д А Е В. Ты думаешь?
М И Л О Н О В (Восмибратову). Ах, Ваня, Ваня, как ты груб!
В О С М И Б Р А Т О В. Вопче говорится, сударь.
М И Л О Н О В. Все-таки, Ваня, надо быть осторожнее, мой друг... А вот ты и ошибаешься; не от дам разорены имения, а оттого, что свободы много.
Б О Д А Е В. Какой свободы? Где это?
Эскиз костюма Восмибратова к спектаклю «Лес» Кинешемского драматического театра имени А. Н. Островского. 1982 г. Художник Ю. Ф. Виноградов. Из фондов Кинешемского художественно-исторического музея.
М И Л О Н О В. Ах, Уар Кирилыч, я сам за свободу; я сам против стеснительных мер... ну, конечно, для народа, для нравственно несовершеннолетних необходимо... Но, согласитесь сами, до чего мы дойдём! Купцы банкротятся, дворяне проживаются... Согласитесь, что, наконец, необходимо будет ограничить законом расходы каждого, определить норму по сословиям, по классам*, по должностям.
Б О Д А Е В. Ну, что ж, представляйте проект! Теперь время проектов, все представляют. Не удивите, не бойтесь, чай, и глупей вашего есть.
Встаёт, Милонов тоже. Раскланиваются. Восмибратов и Пётр встают.
Г У Р М Ы Ж С К А Я (провожая их). Господа, я вас жду послезавтра.
Милонов и Бодаев уходят.
Гурмыжская, Восмибратов, Пётр.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Садись, Иван Петрович!
В О С М И Б Р А Т О В (садясь). Пётр, садись!
Пётр садится.
Изволили присылать, сударыня?
В О С М И Б Р А Т О В. Нет, сударыня, признаться сказать, не захватил. Коли нужно, так прикажите, я завтра же занесу.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Пожалуйста. Ты водочки не хочешь ли?
В О С М И Б Р А Т О В. Увольте! Нам без благовремения*... тоже... ведь люди, все одно.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Ты уж все принеси, как у нас уговор был.
В О С М И Б Р А Т О В. Слушаю-с.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Я не помню, кажется...
В О С М И Б Р А Т О В. Да уж не извольте беспокоиться.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Кажется, полторы тысячи. (Роясь в ящике.) Где записка? Неужели я её выронила? Не найду никак.
В О С М И Б Р А Т О В. Поищите, сударыня, хорошенько.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Но, во всяком случае, мне этих денег мало. Не купишь ли у меня ещё участок лесу?
В О С М И Б Р А Т О В. Да чтоб уж вам весь его продать. Куда вам его беречь-то!.. Ведь с лесом, сударыня, поверите ли, только грех один; крестьянишки воруют — судись с ними. Лес подле города, всякий беглый, всякий бродяга пристанище имеет, ну и для прислуги тоже, для женского пола... Потому как у них грибной интерес и насчёт ягоды, а выходит совсем напротив.
Эскиз костюма Гурмыжской к спектаклю «Лес» Малого театра (Москва). 1921 г. Художник Д. Н. Кардовский. Из фондов Музея Малого театра.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Нет, я весь теперь не продам; что за имение без леса! Некрасиво. Может быть, со временем... а ты купи этот участок, что ближе к городу.
В О С М И Б Р А Т О В. Хошь я теперь и не при деньгах, а отчего ж не купить, коли сходно продавать будете. А я было, признаться, к вам насчёт другого товару.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Не понимаю.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Так что же?
В О С М И Б Р А Т О В. Видел её, что ли, где, или здесь как встретил мой парнишка.
Пётр встаёт.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Он?
В О С М И Б Р А Т О В. Пётр-с. Парень овца, я вам скажу. По глупости его и по малодушеству и приглянулась-с. Ну, конечно, мы с ним дорогого не стоим, а если б бог дал доброму делу быть, дали бы вы тысячки на четыре лесу на разживу ему, с нас бы и довольно. Он бы и пооперился с вашей легкой руки и жить пошёл.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Я очень благодарна вам; но, друзья мои, извините! У неё уже есть жених, у меня в доме живёт. Может быть, в городе говорят вздор какой-нибудь, так вы знайте, что это жених.
В О С М И Б Р А Т О В (Петру). Слышишь ты? А ты лезешь! Только отца в дураки ставишь. Погоди ж ты у меня!
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Вы не подумайте, что я гнушаюсь вами. Для неё твой сын партия даже завидная. Если у ней теперь жених дворянин, так это по особенной милости, а она совсем его не стоит.
В О С М И Б Р А Т О В. Понимаем-с.
Эскиз костюма Восмибратова к спектаклю «Лес» ЛГИТМиКа. 1967 г. Художник И. Г. Сегаль. Из фондов СПбГТБ.
В О С М И Б Р А Т О В. Не при деньгах, не при деньгах-с.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Быть не может.
В О С М И Б Р А Т О В. Обижать ценой не будете, так можно-с.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. А сколько бы ты дал за него?
В О С М И Б Р А Т О В (подумав). Рубликов пятьсот-с вам довольно будет?
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Что ты, что ты? За тот полторы, а за этот пятьсот; ведь этот больше и лучше.
В О С М И Б Р А Т О В. Точно-с. Извините! Это я так маханально*, не подумавши; да и неохота с этим делом вязаться теперь. А как ваша цена?
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Да, по крайней мере, две тысячи. Мне эту цену давали.
В О С М И Б Р А Т О В. Мой совет: отдавайте.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Да я не хотела тебя обидеть.
В О С М И Б Р А Т О В. На этом оченно вами благодарны; только я вам вот что скажу: хлопот не стоит.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Иван Петрович, стыдно! Я сирота. Моё дело женское. Сироту обидеть грешно. Ты не забывай бога-то!
В О С М И Б Р А Т О В. Нам ежели бога забыть, творца нашего милосердного, нам в те поры, сударыня, податься некуда. Потому самому нам без бога нельзя; как одно, значит, у нас прибежище.
Эскиз костюма Гурмыжской к спектаклю «Лес» Казанского Молодёжного театра. 1993 г. Художник О. С. Саваренская. Из фондов Музея-заповедника А. Н. Островского «Щелыково».
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Ну, то-то же. Ты сам подумай, ведь мне деньги-то на доброе дело. Девушка на возрасте, ума большого не имеет, хочется заживо пристроить. Ну, что хорошего, без присмотру останется без меня; нынче народ знаешь какой! Ты сам отец, так рассудить можешь, у тебя тоже дочь, приятно ли тебе будет...
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Иван Петрович, что за слова! Ты знаешь, я не люблю. Ну, слушай! Только для тебя пятьсот рублей уступаю, отдаю за полторы тысячи.
В О С М И Б Р А Т О В. Барыша ничего не будет.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Ну, уж и говорить не хочу. А тебе стыдно, стыдно.
В О С М И Б Р А Т О В. Дорогонько, да уж извольте-с. (Махнув рукой.) Так уж, что прежде от вас пользовался.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Только мне деньги завтра же нужны.
В О С М И Б Р А Т О В. Ещё почивать будете, принесём. А вы извольте приготовить записочку, чтобы завтра вам не беспокоиться, что за проданный на сруб лес в таких-то пустошах деньги сполна получили.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Значит, ты принесёшь ровно три тысячи?
В О С М И Б Р А Т О В. Что следовает, то и принесём-с. На прежние деньги у вас записочка есть; а на эти ваша воля, а по мне хоть и отказаться. Слову нашему вы не верите, на всякую малость записки да расписки отбираете; так что ж вам сумневаться? Я человек неграмотный, другой раз и сам не знаю, что в записке-то написано. Парнишку-то замучил, все за собой вожу руку прикладывать. Прощенья просим.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Прощайте!
Шарж на Н. Ф. Костромского в роли Восмибратова в спектакле «Лес» Малого театра (Москва). 1937 г. Художник В. А. Руднев (Тихомирнов). Из фондов ГЦТМ им. А. А. Бахрушина.
Восмибратов и Пётр уходят. Входит Карп.
Гурмыжская, Карп, потом Аксюша и Улита.
К А Р П. Сударыня, вы барышню спрашивать изволили, так они дожидаются.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Позови!
Карп уходит.
Хитрая и дерзкая девчонка! Никогда в ней ни благодарности, ни готовности угодить. Наказанье мне с ней.
Входит Аксюша.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Ты, я думаю, знаешь, зачем я выписала сюда Алексея Сергеича?
А К С Ю Ш А. Знаю.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Ты, пожалуйста, не возмечтай слишком много о себе! Это еще только предположение. Ты можешь расчувствоваться и потом ошибиться (со смехом), мне тебя будет жаль.
А К С Ю Ш А. Отчего же мне расчувствоваться?
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Ах, боже мой! Для тебя ли это не партия? Она еще спрашивает! Но я погляжу прежде, будешь ли ты стоить. Я и сама всем говорю, что он твой жених, и другие пусть говорят; но я ещё подумаю, слышишь ты, подумаю.
Входит Улита.
А К С Ю Ш А. Надо будет и меня спросить.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Я знаю, когда тебя спросить; не учи меня. А теперь я хочу, чтоб все считали его твоим женихом, мне так нужно. Но сохрани тебя бог кокетничать с ним или позволить себе какую-нибудь вольность!
А К С Ю Ш А. Какую вольность? Что вы!
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Ты не обижаться ли вздумала? Это очень мило! Ты знай, душа моя, я вправе думать о тебе всё, что хочу. Ты девочка с улицы, ты с мальчишками на салазках каталась.
Эскиз костюма Аксюши к спектаклю «Лес» Малого театра (Москва). 1998 г. Художник Э. Г. Стенберг. Из фондов Музея Малого театра.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Дурные наклонности укореняются с детства. Потому не сердись, моя милая, если за тобой будет самый строгий надзор. (Со смехом.) Он хоть твой и жених, да зелен виноград*.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Ну, это выше твоего понятия.
А К С Ю Ш А. И не хорош, и не умён.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Вздор! Ты глупа, а он умён, хорош, образован. Скажите, скажите! Это ты нарочно. Ты не слепая. Тебе только хочется меня раздразнить.
А К С Ю Ш А. Да вам-то что же?
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Как что? Это мой выбор, мой вкус. Не тебе чета, светские дамы им увлекались.
А К С Ю Ш А. Чести им не делает.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Ах, ах! Она рассуждает! И почём ты знаешь, что честь, что бесчестье?
А К С Ю Ш А. Я девочка с улицы, не светская дама, а не польщусь на такое сокровище.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. А я тебе приказываю.
А К С Ю Ш А. Я ведь не пойду за него; так к чему же эта комедия?
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Комедия! Как ты смеешь? Да хоть бы и комедия; я тебя кормлю и одеваю, и заставлю играть комедию. Ты не имеешь права входить в мои намерения: мне так нужно, и все тут. Он жених, ты невеста, — только ты будешь сидеть в своей комнате под надзором. Вот моя воля!
Эскиз костюма Гурмыжской к спектаклю «Лес» Малого театра (Москва). 1998 г. Художник Э. Г. Стенберг. Из фондов Музея Малого театра.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Ничего, ступайте!
Аксюша уходит.
Нет, погоди! Были и получше тебя, да плясали по моей дудочке.
Гурмыжская и Улита.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Поди сюда!
У Л И Т А. Что, матушка–барыня, угодно?
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Подойди поближе, садись, где стоишь, и слушай!
У Л И Т А (подходит и садится на пол). Слушаю, матушка барыня.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Ты меня знаешь? Ты знаешь, как строго я смотрю за всем домом?
У Л И Т А. Знаю. Как мне не знать?
У Л И Т А. Понимаю, матушка барыня, понимаю. Пожалуйте ручку! (Целует руку Гурмыжской.) Уж как я вас понимаю, так это только одно удивление. Давно уж я за ними, как тень, слоняюсь, шагу без меня не ступят; где они, тут и я.
Г У Р М Ы Ж С К А Я (подумав). За то я тебя и люблю, что ты догадлива.
У Л И Т А (с жаром). Догадлива, матушка–барыня, догадлива. Вчера платьишко все в тлен изорвала, по кустам ползала, изожглась вся, по крапиве елозила, всё подслушивала, что они промежду себя говорят.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Изорвала платье? Беда не велика, ты и вперёд платья не жалей, у меня много; я тебе, за твоё худое, хорошее подарю.
У Л И Т А (таинственно). Вот и здесь давеча сошлись.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Что же давеча?
У Л И Т А. Да все этот дурак Карп мешал; а все-таки кой-что заметить было можно.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Что же ты заметила?
У Л И Т А. Она-то к нему очень ласкова; а он как будто так... (делает жест рукой) выражал, что я, дескать, не желаю.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Да?.. Не ошиблась ли ты? (Смотрит ей в глаза.)
Эскиз костюма Улиты к спектаклю «Лес» Малого театра (Москва). 1937 г. Художник А. М. Герасимов. Из фондов Музея Малого театра.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Ну!
У Л И Т А. И как будто... так можно заметить, что ему не совсем-то... чтобы уж очень...
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Врёшь ты, мне кажется.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Ну уж, что у него на уме, этого ты знать не можешь. Далеко ты, кажется, заехала.
У Л И Т А. Да уж усердие-то моё...
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Уж как ни велико твоё усердие, а в чужом уме ты не была, значит, и болтать по пустякам нечего. (Молчание.) Улита, мы с тобой одних лет...
У Л И Т А. Матушка–барыня, я постарше буду.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Мне этого не надо, ты напрасно... И я знаю, и ты знаешь, что мы ровесницы.
У Л И Т А. Право, матушка–барыня, мне все кажется... Да что нам считать: обе мы сироты, вдовы безутешные...
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Ну, ты не очень безутешная. Помнишь, что у нас с тобой было? Уж я и кротостью, и строгостью, ничто не помогало.
У Л И Т А. Да, было-то, матушка, точно было; да уж давно прошло. А вот последние лет шесть, как вы сами-то в такой тишине...
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Да я не замечаю...
У Л И Т А. Вот разрази меня!
Шарж на В. Н. Рыжову в роли Улиты и А. А. Яблочкину в роли Гурмыжской в спектакле «Лес» Малого театра (Москва). 1921 г. Художник В. А. Руднев (Тихомирнов). Из фондов ГЦТМ им. А. А. Бахрушина.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Послушай, Улита! Скажи мне, только говори откровенно... когда случается тебе видеть красивого молодого человека... не чувствуешь ли ты чего, или не приходит ли тебе в голову, что вот приятно полюбить...
У Л И Т А. Что вы это! Старухе-то? Забыла, матушка барыня, все забыла.
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Ну, какая еще ты старуха! Нет, ты говори!
У Л И Т А. Уж коли приказываете...
Г У Р М Ы Ж С К А Я. Да, приказываю.
У Л И Т А. Разве когда мечта (нежно)... так иногда найдет вроде как облако.
Г У Р М Ы Ж С К А Я (в задумчивости). Поди прочь, мерзкая!
Улита встает, отходит к стороне и искоса посматривает. Гурмыжская встает и подходит к окну.
Эскиз декорации к спектаклю «Лес» Коми-Пермяцкого национального драматического театра им. М. Горького (Кудымкар). 1940-е гг. Художник А. Г. Коротаев. Из фондов Коми-Пермяцкого краеведческого музея им. П. И. Субботина-Пермяка.
А ведь он мальчик недурён! Он на меня сразу произвёл приятное впечатление. Ах, как я ещё душой молода! Мне кажется, я до семидесяти лет способна буду влюбляться... И если б не моё благоразумие... Он меня не видит... (Делает ручкой.) Ах, красавчик!.. Да, твёрдые правила в жизни много значат. (Оборачивается и видит Улиту.) А ты здесь ещё? Ну, пойдём; я тебе вместо одного платья два подарю.
Уходят.
