ГОРЯЧЕЕ СЕРДЦЕ
Декорация первого действия. 10 часов вечера.
именитый купец.
жена его.
дочь его от первой жены.
приказчик Курослепова (по дому).
сын недавно разорившегося купца.
приказчик (по лавке).
мещанин.
дальний родственник Курослепова, живёт в дворниках.
будочник.
городничий.
полицейский унтер-офицер, он же и письмоводитель городничего.
Матрёна сходит с крыльца и идет по двору. Курослепов несколько времени спустя выходит на крыльцо, у ворот Силан.
К У Р О С Л Е П О В. Матрёна!
М А Т Р Ё Н А. Что ещё! Нянчись с ним, как с маленьким. Проснулся, видно, продрал глаза-то.
К У Р О С Л Е П О В. Поди сюда!
М А Т Р Ё Н А (возвращаясь). Ну?
К У Р О С Л Е П О В. Что ты меня одного покидаешь! Ночное дело…
М А Т Р Ё Н А. А ночное дело, так спи! Чего ещё?
Эскиз декорации к спектаклю «Горячее сердце» Ижевского Русского драматического театра. 1950-е гг. Художник Б. С. Марин. Из фондов Удмуртского республиканского музея изобразительных искусств.
М А Т Р Ё Н А. Не печалься, найдется. Наркис не иголка; ту потеряешь, так не скоро сыщешь.
К У Р О С Л Е П О В. Какой же такой порядок? Как же он может! Стало быть, его гнать надобно по шее. По хозяйскому делу послан, опять же я ему наказывал…
М А Т Р Ё Н А. А если он дома?
М А Т Р Ё Н А. А коли он спит! Человек он тоже или нет?
К У Р О С Л Е П О В. Значит, он не в своём виде*.
М А Т Р Ё Н А. А ты давеча в своем виде приехал от Хлынова? Впереди тебя человек сидит да за плечи держит. Дн`м-то так, по городу.
К У Р О С Л Е П О В. Так всякий знает, что я хозяин. А он что?
М А Т Р Ё Н А. Каков хозяин, таковы и люди. С кого им пример-то брать, как не с хозяина.
К У Р О С Л Е П О В. Что ты меня морочишь! Я ещё не совсем из ума-то выжил. Кого за делом посылают, должен он ответ дать? Говори, должен?
М А Т Р Ё Н А. Разве завтра для вас дня-то не будет! Наговоритесь. Авось дело-то не государственное.
К У Р О С Л Е П О В (со страхом). Матрёна! Матрёна!
М А Т Р Ё Н А. Что с тобой?
К У Р О С Л Е П О В. Смотри кверху! Гляди сюда!
М А Т Р Ё Н А. Ох! Как ты, Павлин Павлиныч, вдруг женщине! Ведь ты как испугать можешь! Наше дело такое слабое, что ото всякой малости мало ль что! Ты меня таким манером когда-нибудь уродом сделаешь. Вот упало сердце. Чуть жива стою, вся как пустая.
Эскиз костюма Матрёны к спектаклю «Горячее сердце» МХАТа. 1930-е гг. Художник Е. М. Бебутова. Из фондов ГЦТМ им. А. А. Бахрушина.
К У Р О С Л Е П О В. Гляди ты кверху, говорят тебе!
М А Т Р Ё Н А. Зачем?
К У Р О С Л Е П О В. Падает?
М А Т Р Ё Н А. Что падает-то, оглашенный человек?
К У Р О С Л Е П О В. Небо.
М А Т Р Ё Н А. Ну, будет! Поговорил, и будет. Ступай спать! Мочи моей нет с тобой! Связать тебя да в сумасшедший дом! Как может небо падать, когда оно утвержденное. Сказано: твердь! Ступай спать! Ступай без разговору. Минуты с тобой покою нет.
М А Т Р Ё Н А. Ты что это в сапог-то прячешь?
К У Р О С Л Е П О В. Деньги.
М А Т Р Ё Н А. Много ли?
К У Р О С Л Е П О В. Доложить рубль, так шестьсот сорок будет.
М А Т Р Ё Н А. Потеряешь из сапога-то, а потом опять историю заведёшь.
К У Р О С Л Е П О В. Нет, уж я теперь их, знаешь куда? В спальне мешочек с орехами, так я их под орехи, под самый под низ, пущай до завтрего. Там целей, в орехах-то! (Уходит).
М А Т Р Ё Н А. Силантий!
С И Л А Н (подходя). Чего тебе?
М А Т Р Ё Н А. Что Наркис?
С И Л А Н. Ничего, образумился. Причесывается теперь.
М А Т Р Ё Н А. Где это он?
С И Л А Н. Мало местов-то? Была б охота! С мужиками торговался, со всем миром.
М А Т Р Ё Н А. Так что ж?
Эскиз костюма Матрёны к спектаклю «Горячее сердце» Ленинградского театра драмы им. А. С. Пушкина. 1973 г. Художник М. Ц. Азизян. Из фондов СПбГМТМИ.
С И Л А Н. То ж. У мужиков-то ни этой думы, ни сенату не выстроено, одно строение только и есть, где мирские дела судят.
М А Т Р Ё Н А. Так вот что!
С И Л А Н. А то что же? Заведён порядок, не менять его стать. Ну, значит, суди сама, ежели кто падок. Да вот он, Наркис-то. (Отходит от Матрёны и потом уходит за ворота).
Выходит Наркис.
Матрёна и Наркис.
М А Т Р Ё Н А. Что, беспутный! Что, беспутный! Вот погоди, достанется тебе от хозяина.
Н А Р К И С. Не больно страшно. Ты меня не пугай! Я нынче и не такие страсти видел, да не испугался. Вот тебя бы на этакую страсть, посмотрел бы я, что ты заговорила. Тут на одном такие сапоги были, что у тебя от одних от сапог-то душа бы в пятки ушла. А уж какие шляпы! Да всё с перьями. А у одного мешок на голове, суконный.
Н А Р К И С. Ну, уж это я знаю, приснилось мне или нет. Оно хоть я и не больно испугался, а все меня как будто ломает; мне теперь поправка хорошая нужна.
М А Т Р Ё Н А. Какая поправка?
Н А Р К И С. Рому бутылка, а то две… На ночь я тёплого.
М А Т Р Ё Н А. Ты липового цвету лучше.
Н А Р К И С. Ври ещё! Ромашки не выпить ли? Очень нужно сырость-то эту в животе заводить. Сказано тебе, рому. Я свою натуру лучше знаю.
М А Т Р Ё Н А. Где ж я возьму?
Н А Р К И С. Ищи поди! Не найдешь впотьмах, так фонарь зажги.
М А Т Р Ё Н А. Этакого ирода, как ты, ещё свет не создавал.
Н А Р К И С. Да уж ты, кстати, с ромом-то захвати для меня тысячу рублей; по моим расчетам, у меня теперь ровно тысячи не хватает.
М А Т Р Ё Н А. Ни, ни, ни! Ни под каким видом! И не заикайся!
Эскиз костюма Наркиса к спектаклю «Горячее сердце» Казанского Большого драматического театра им. В. И. Качалова. 1943 г. Художник А. А. Осмеркин. Из фондов Музея-заповедника А. Н. Островского «Щелыково».
М А Т Р Ё Н А. Не я ль твою образину кругом облагодетельствовала! И тебе не жаль свою благодетельницу?
Н А Р К И С. Который я раз тебе говорю, что во мне жалости нет. Ты на мою жалость и не уповай никогда.
М А Т Р Ё Н А. Ох, погубитель! Погубитель!
Н А Р К И С. Вот что, ты тише, не делай страму прежде времени.
М А Т Р Ё Н А. Где я столько денег возьму?
Н А Р К И С. Ну, ежели малость чего не хватит, я прощу.
М А Т Р Ё Н А. Да как я к тебе приду-то? Ну, как Силантий увидит?
Н А Р К И С. А ты вот что: возьми у мужа кафтан либо шинель, да и надень, а на голову шляпу. Силантий ежели хоть и увидит, так подумает, что сам хозяин идет ко мне, браниться. А я пойду самовар поставлю, чтобы мне тёплого…
Уходит во флигель, Матрёна в дом, Силан выходит из ворот.
Эскиз костюма Матрёны к спектаклю «Горячее сердце» Ленинградского театра драмы им. А. С. Пушкина. 1942 г. Художник А. Н. Самохвалов. Из фондов Музея-заповедника А. Н. Островского «Щелыково».
Силан, потом Матрёна.
Выходит Матрёна в шинели и шляпе.
Что за диво! Хозяин вышел! Очень мне это удивительно, потому в эту пору разве его только рычагом или на блоке, а то не подымешь. (Подходит к Матрёне). Что тебе! Аль не спится? Ты будь без сумления, я тута.
М А Т Р Ё Н А (переменив голос). Ступай за ворота! Чего ты здесь не видал!
С И Л А Н. Приказываешь за ворота? Были мы и за воротами.
М А Т Р Ё Н А. Ступай, говорят тебе!
С И Л А Н (про себя). Эге! Вот оно что! (Матрёне). Иду, иду, хозяин; всю ночь буду у калитки сидеть, — оставайся с успокоем. (Идёт к воротам).
Матрёна входит к Наркнсу.
Эскиз костюма Матрёны в одежде Курослепова к спектаклю «Горячее сердце» Казанского Большого драматического театра им. В. И. Качалова. 1943 г. Художник Г. М. Неменова. Из фондов Музея изобразительных искусств Республики Татарстан.
Входят Аристарх и Параша.
Силан, Аристарх, Параша.
А Р И С Т А Р Х. Сорока на хвосте принесла. Прошла?
С И Л А Н. Кто? Ступай, брат, ступай. Твоего тут дела никакого. Коли что есть, мы с хозяином промеж себя. Не в трубу нам трубить.
А Р И С Т А Р Х. Не ломайся со мной! Меня городничий прислал, я с ним за добросовестного*.
С И Л А Н. Ну, так бы ты и говорил! Прошла, братец, прошла. (Параше с поклоном). Помолимшись!
П А Р А Ш А. Бог милости прислал, дядюшка Силантий.
А Р И С Т А Р Х (Параше). Ну, иди, красавица, в свое гнездышко, ничего не бойся, душой своей отвечаю. Будет беда, да только не тебе. На отца не гневись: он не столько со злобы, сколько от слабости. Что делать! Ночная кукушка денную перекукует. А злодейке твоей мы, — бог даст, — язык-то прищемим.
Параша уходит в дом.
С И Л А Н (громко). Посматривай!
Входят Градобоев, Вася, Сидоренко, несколько будочников и инвалидных солдат.
Эскиз костюма Аристарха к спектаклю «Горячее сердце» Ленинградского театра драмы им. А. С. Пушкина. 1942 г. Художник А. Н. Самохвалов. Из фондов Музея-заповедника А. Н. Островского «Щелыково».
С И Д О Р Е Н К О. Со мной, ваше высокоблагородие.
Г Р А Д О Б О Е В. Понятые здесь?
С И Д О Р Е Н К О. За воротами сидят, ваше высокоблагородие.
Г Р А Д О Б О Е В (Силану). Теперь ты нам хозяина подавай!
С И Л А Н. Будить, что ли? Да что в нем проку-то? Он спросонков у нас, как чумовой!
Курослепов выходит на крыльцо.
Те же и Курослепов.
К У Р О С Л Е П О В (на крыльце). Вот тебе и орехи! Матрёна! Матрёна, не видала ль ты, где орехи? (Взглянув наверх). О, господи! Опять валится. Вот, вот… Нет, не валится, а точно оно пополам раскололось…
К У Р О С Л Е П О В. Матрёна! Силан! Эй! Кто тут живые люди!
Матрёна показывается из двери флигеля.
С И Д О Р Е Н К О (загораживая ей дорогу). Не велено!
М А Т Р Ё Н А. Ай! (Уходит во флигель).
К У Р О С Л Е П О В. Ну, режут кого-то. Вот тут и живи, как знаешь. В доме грабеж, а на дворе и вовсе разбой; видимое дело, что последние дни; в небе трещина с чего-то.
Г Р А Д О Б О Е В. Будет тебе предсказывать-то! Поди сюда, мы давно тебя ждём.
К У Р О С Л Е П О В. Да ты что за человек?
Г Р А Д О Б О Е В. Слезай, говорят тебе! Проклажаться-то некогда.
К У Р О С Л Е П О В. А! Да это ты! Ну, мне теперь все-таки облегчение. А у меня, брат, опять… Весь мешок и с орехами.
Г Р А Д О Б О Е В. Найдется.
К У Р О С Л Е П О В. Да, вот ты всё, — найдется, а ничего не находится. На посуле-то вы…
Г Р А Д О Б О Е В. Ну, так ты знай же: твои деньги нашлись, только взять их мудрено.
К У Р О С Л Е П О В. Отчего так?
Эскиз костюма Сидоренко к спектаклю «Горячее сердце» МХАТа. 1926 г. Художник Н. П. Крымов. Из фондов Музея МХАТа.
Г Р А Д О Б О Е В. А вот сам увидишь! Пойдем вместе.
К У Р О С Л Е П О В. Пойдем.
Г Р А Д О Б О Е В. Жигунов, бери команду. Марш вперёд!
Жигунов и несколько солдат маршируют к флигелю.
Г Р А Д О Б О Е В (Жигунову). Стой!
Жигунов останавливается.
К У Р О С Л Е П О В. Вот что я у тебя хочу спросить, чтоб уж мне покойней было… Гляди наверх.
Г Р А Д О Б О Е В. Гляжу.
К У Р О С Л Е П О В. Лопнуло небо? Так немножко наискось?
Г Р А Д О Б О Е В. Да я-то что, астроном, что ли? У меня и без того дела-то по горло. Лопнуло, так починят. Нам-то какое дело! Марш!
Дверь во флигель отворяется, на пороге показывается Матрёна в шинели и шляпе.
С И Д О Р Е Н К О (не пуская её). Не велено.
К У Р О С Л Е П О В. Вот она когда смерть-то моя! Уж каких чудес со мной ни делалось, а этого ещё не бывало. Нет уж, видно, друг ты мой, сколько мне ни маяться, а не отвертеться. Потому, гляди! Вот здесь с тобой я, а вон там, на пороге, опять тоже я.
Матрёна, увидав мужа, скрывается во флигель.
Г Р А Д О Б О Е В. Ещё то ли увидишь, погоди! Марш!
Жигунов с солдатами уходит во флигель. Градобоев и Курослепов за ними.
Эскиз костюма Солдата к спектаклю «Горячее сердце» МХАТа. 1926 г. Художник Н. П. Крымов. Из фондов Музея МХАТа.
В А С Я. Да уж теперь я строго, потому не смей он порочить! Я с него за бесчестье… Он меня в солдаты, а я, по его милости, должен был в кабалу идти. Уж я теперь за все это его дочь могу требовать смело. Мы хоть люди маленькие, а нас тоже марать-то зачем же! Нет, уж теперь дочь подавай. Все знают, что я к ней через забор лазил, в городе-то не утаишь. Ну, стало быть, я ей и жених! У нас такой порядок.
А Р И С Т А Р Х. Действуй, братец, как тебе к лучшему!
В А С Я. Какой у меня, дядюшка Аристарх, характер! Беда! Тоже в обиду не дадимся.
Из флигеля выходят Градобоев, Курослепов, Матрёна, Наркис связанный, Жигунов и солдаты.
Градобоев, Курослепов, Матрёна, Аристарх, Вася, Сидоренко, Жигунов, Силан, Наркис, солдаты.
К У Р О С Л Е П О В. Как не понять, я не вчера из пеленок-то. Ну, так как же, Матрёна Харитоновна?
М А Т Р Ё Н А. Разве я своей волей? Известное дело, враг попутал. Так на него на одного всю вину положить и надо. Смущал он меня, смущал, да вот и,… Как я ему ни противилась, как себя ни утверждала, да, видно, силён… Горами качает, не то что нами, грешными, которые в слабости.
К У Р О С Л Е П О В. Да? Горами… Вы вчера нам тут проповедывали, что у тятеньки вам не в пример лучше, что там оченно по вас убиваются; так уж вы теперича к нему поступайте!
К У Р О С Л Е П О В. Ничего не страшно. Вам бы от стыда теперь нос-то в подушки спрятать покудова, а завтра мы вас чем свет препроводим.
Матрёна уходит.
Г Р А Д О Б О Е В. Ну, вот и ладно, вот и молодец.
К У Р О С Л Е П О В (Наркису). Ты это как же?
Н А Р К И С. А вот так же.
К У Р О С Л Е П О В. Ведь тебя теперь не похвалят.
Н А Р К И С. Ну, там еще что будет, а я по крайности пожил в свое удовольствие. Жаль, что я давеча в разбойники не пошёл! Это настоящее мое занятие.
Г Р А Д О Б О Е В. Ну, так как же с ним? Постановление сделать да порядком дело начать?
К У Р О С Л Е П О В. Вот еще, нужно очень бумагу-то марать. Вели свести его в арестантскую, заместо Васьки отдадим в солдаты, и шабаш.
Г Р А Д О Б О Е В. Сидоренко, сведи в арестантскую, да распусти понятых. Эй вы, воины! Марш домой.
Уходят и уводят Наркиса.
Эскиз костюма Матрёны к спектаклю «Горячее сердце» Ленинградского театра драмы им. А. С. Пушкина. 1973 г. Художник М. Ц. Азизян. Из фондов СПбГМТМИ.
В А С Я. Что ж, в самом деле! За что ж вы на меня, коли я выхожу правый человек. Обижать-то нешто хорошо!
К У Р О С Л Е П О В. И то, брат, виноват! Больно поторопился. В солдатах-то тебе быть, только не сейчас. Ну, что ж, коли ты правый человек, так погуляй немножко, покуда очередь не дошла.
К У Р О С Л Е П О В. Дядя Силантий, вели-ка поди нам шипучего* подать.
Силан уходит.
Г Р А Д О Б О Е В. Вот теперь ты будешь жить порядком, хозяйничать у тебя будет дочь, да возьми зятя хорошего в дом.
К У Р О С Л Е П О В. Дочь! Дочь-то сбежала.
Г Р А Д О Б О Е В. Это ты во сне видел.
К У Р О С Л Е П О В. Ну, вот еще!
А Р И С Т А Р Х. Во сне, ваше степенство.
К У Р О С Л Е П О В. Толкуйте!
Силан входит.
Где дочь?
С И Л А Н. Где ж ей! Известно, дома.
Выходит Параша с бутылкой вина и стаканами на подносе.
Да вот она вино несёт.
Эскиз костюма Курослепова к спектаклю «Горячее сердце» МХАТа. 1926 г. Художник Н. П. Крымов. Из фондов Музея МХАТа.
Те же и Параша.
К У Р О С Л Е П О В. Постойте! (Отводит Градобоева в сторону). Вот что, будь друг, слёзно я тебя прошу, скажи мне по душе, вовсе я рехнувшись, или еще во мне какая искра теплится? Если я вовсе, так уж вы лучше меня за решетку, чтоб я меж людей не путался.
Г Р А Д О Б О Е В. Погляди-ка на меня! Нет, ещё рано за решетку, ещё погуляй. Я тогда тебе скажу.
К У Р О С Л Е П О В. Ну, ладно. (Параше). Обноси гостей-то! Привыкай к хозяйству.
Параша наливает стаканы и подает Аристарху.
Вот и видно, что дура. Ты по чину обноси!
П А Р А Ш А. Чинов ваших я не знаю; а тому прежде и подаю, кто меня больше любит. Коли я хозяйка, так уж ты меня не учи. (Подносит Градобоеву).
Г Р А Д О Б О Е В (пьёт). Право, брат, отдай её замуж, пора; по всему вижу, что пара.
Параша подносит отцу.
К У Р О С Л Е П О В. Хочешь замуж?
П А Р А Ш А. Отчего ж не пойти! Только я тебе наперед говорю, — чтоб у нас брани не было! Отдавай меня за того, кого я сама полюблю. А уж ты меня не неволь! А то ежели я выду против воли, да с моим сердцем, так добра не жди.
Г Р А Д О Б О Е В. Вон она какая! Говорю, отдавай поскорей!
Сильный стук в ворота.
С И Л А Н. Кого там ещё! (Отпирает).
Вбегает Гаврило.
Эскиз костюма Параши к спектаклю «Горячее сердце» Ленинградского театра драмы им. А. С. Пушкина. 1942 г. Художник А. Н. Самохвалов. Из фондов Музея-заповедника А. Н. Островского «Щелыково».
Те же и Гаврило.
Г А В Р И Л О (не замечая Параши). Батюшки! Мочи моей нет! Павлин Павлиныч! Ох, задохся! Вот беда-то!
К У Р О С Л Е П О В. Да ты с виселицы, что ль, сорвался?
К У Р О С Л Е П О В. Что?
Г А В Р И Л О. Дочку-то вашу, родную-то, Прасковью Павлиновну! Я к ней, а он в меня раз из пистолета. Да что мне! Я б рад за неё жизни решиться, — да не убил, не убил.
К У Р О С Л Е П О В. Вижу, что не убил.
Г А В Р И Л О. Две деревни сбивал, весь лес обыскали, — нету, похитил. Вот из рук, из рук… Батюшка, Павлин Павлиныч! (Кланяется).
К У Р О С Л Е П О В. Что мне теперь с ним? Разве водой попробовать из ушата?
Г А В Р И Л О. Батюшки мои! Родные! На грех она меня взяла-то, дурака! Что для меня дороже-то всего на свете, что я берег-то пуще глазу… целый день, кажется, вот всякую пылинку с неё сдувал, — а тут вдруг её у меня…
К У Р О С Л Е П О В. Ну, Гаврилка, видно, нам с тобой на одной цепи сидеть!
Г А В Р И Л О. Простите вы меня, ради бога! Я только сказать-то забежал, а то мне уж один конец… С мосту, с мосту! С самой средины с камнем. Простите меня, православные, ежели я кого чем… (Увидав Парашу). Ах! (Хочет бежать).
С И Л А Н (останавливает). Постой! Куда ты? Уж это шалишь, теперь на мост!… Да что за напасть! И не пущу… И не просись лучше. Ничего в этом хорошего, уж поверь ты мне.
Аристарх подходит к Гавриле и шепчет ему на ухо.
Эскиз костюма Гаврилы к спектаклю «Горячее сердце» Казанского Большого драматического театра им. В. И. Качалова. 1943 г. Художник А. А. Осмеркин. Из фондов Музея-заповедника А. Н. Островского «Щелыково».
П А Р А Ш А. Ничего, пройдет. Это он с горя, что ему от места отказали. (Подносит Градобоеву и отцу вино). Пожалуйте!
К У Р О С Л Е П О В. Ты бы нам ещё бутылочку.?
Силан уходит.
А вот я давеча начала говорить, да не кончила. (Отцу). Уж ты мне дай слово крепкое, что за немилого неволить не станешь.
Г Р А Д О Б О Е В. Да, а мы свидетелями будем.
К У Р О С Л Е П О В. Да по мне хоть сейчас. Ну, скажи, кто тебе люб, за того и ступай.
П А Р А Ш А. Кто люб-то мне? Сказать разве? Изволь, скажу! (Берет Васю за руку). Вот кто мне люб.
Г А В Р И Л О (утирает слёзы). Ну, вот и слава богу!
В А С Я. Да, уж ты теперь прямо говори.
П А Р А Ш А. Я прямо и буду говорить. (Отцу). Вот как мне люб этот человек: когда ты хотел его в солдаты отдать, я и тогда хотела за него замуж идти, не боялась солдаткой быть.
Г А В Р И Л О. Вот и хорошо, всё благополучно.
П А Р А Ш А. А теперь, когда он на воле, когда у меня и деньги, и приданое будет, и мешать-то нам некому…
Г А В Р И Л О. Ну, и дай бог!
П А Р А Ш А. Теперь бы я пошла за него, да боюсь, что он от жены в плясуны уйдет. И не пойду я за него, хоть осыпь ты меня с ног до головы золотом. Не умел он меня брать бедную, не возьмет и богатую. А пойду я вот за кого. (Берет Гаврилу).
Г А В Р И Л О. Нет, нет-с. Вы ошиблись. Не то совсем-с.
Эскиз костюма Параши к спектаклю «Горячее сердце» МХАТа. 1930-е гг. Художник Е. М. Бебутова. Из фондов ГЦТМ им. А. А. Бахрушина.
П А Р А Ш А (отцу). Не отдашь ты меня за него, так мы убежим да обвенчаемся. У него ни гроша, у меня столько же. Это нам не страшно. У нас от дела руки не отвалятся, будем хоть по базарам гнилыми яблоками торговать, а уж в кабалу ни к кому не попадём! А дороже-то для меня всего: я верно знаю, что он меня любить будет. Один день я его видела, а на всю жизнь душу ему поверю.
Г А В Р И Л О. Да невозможно, помилуйте, что вы!
П А Р А Ш А. Отчего же?
Г А В Р И Л О. Какой я вам жених! Нешто я настоящий человек, такой же, как и все.
Г А В Р И Л О. Так-с, я не полный человек. Меня уж очень много по затылку как спервоначалу, так и по сей день; так уж у меня очень много чувств отшибено, какие человеку следует. Я ни ходить прямо, ни в глаза это людям смотреть, — ничего не могу.
Г Р А Д О Б О Е В. Ничего. Понемножку оправишься.
К У Р О С Л Е П О В. Ну, что ж, выходи за Гаврилку. Все ж таки у нас в доме будет честней, чем до сих пор было.
П А Р А Ш А. Вот, батюшка, спасибо тебе, что ты меня, сироту, вспомнил. Много лет прошло, а в первый раз я тебе кланяюсь с таким чувством, как надо дочери. Долго я тебе чужая была, а не я виновата. Я тебе с своей любовью не навязываюсь, а коль хочешь ты моей любви, так умей беречь её. Крёстный, мы тебя возьмем в приказчики на место Наркиса. Переезжай к нам завтра.
Силан приносит вино.
К У Р О С Л Е П О В. Ты уж меня и не спрашиваешь.
П А Р А Ш А. Чего не знаю, так спрошу, а что сама знаю, так зачем спрашивать.
К У Р О С Л Е П О В. Да ну, хозяйничай, хозяйничай!
П А Р А Ш А (подавая вино). Пожалуйте!
Эскиз костюма Параши к спектаклю «Горячее сердце». 1949 г. Художник Е. Е. Бургулов. Из фондов Музея при Российской академии художеств.
К У Р О С Л Е П О В. Что ж, детки, дай вам бог счастливей нашего.
Г А В Р И Л О. Покорнейше благодарим-с. (Параше). Да неужто вправду-с?
Г Р А Д О Б О Е В. Уж теперь запили, значит, дело кончено.
К У Р О С Л Е П О В. Сколько в нынешнем месяце дней, 37 или 38?
Г Р А Д О Б О Е В. Вона! Что-то уж длинен больно.
К У Р О С Л Е П О В. Да и то длинен.
Г Р А Д О Б О Е В. Да что считать-то! Сколько дней ни выйдет, все надо жить вплоть до следующего.
К У Р О С Л Е П О В. Да, само собой, надо; а несчастлив он для меня. Каков-то новый будет? Чего-то со мной в этом месяце не было! Пропажа, долгов не платят; вчера мне показалось — светопреставление начинается, сегодня — небо всё падает, да во сне-то раза два во аде был.
Г Р А Д О Б О Е В. Сподобился?
П А Р А Ш А. Ну, гости дорогие, отцу, я вижу, спать пора, уж он заговариваться начал.
П А Р А Ш А. А вот позвольте нам убраться немного, мы приглашения разошлём. Прощай, крёстный! Прощай, Вася! Ты не сердись, навещай нас.
Все уходят.
(Отцу). Ну, прощай, батюшка! Спи, господь с тобой! А я теперь дождалась красных дней*, я теперь всю ночку на воле просижу с милым дружком под деревцем, потолкую я с ним по душе, как только мне, девушке, хочется. Будем с ним щебетать, как ласточки, до самой ясной зореньки. Птички проснутся, защебечут по-своему, — ну, тогда уж их пора, а мы по домам разойдёмся. (Обнимает Гаврилу, садятся на скамью под дерево).
