Декорация первого действия. Светлая летняя ночь.
Паратов
Кнуров
Вожеватов
Робинзон
Лариса
Карандышев
Илья-цыган
Гаврило
Иван
Цыгане и цыганки.
Цыганка
Цыган
Цыганка
Цыган
И В А Н. Мазик-то пожалуйте!
Р О Б И Н З О Н. Не отдам. Ты играй со мной! Отчего ты не играешь?
И В А Н. Да как же играть с вами, когда вы денег не платите!
Р О Б И Н З О Н. Я после отдам. Мои деньги у Василия Данилыча, он их увез с собой. Разве ты не веришь?
И В А Н. Как же вы это с ними на пикник не поехали?
Р О Б И Н З О Н. Я заснул; а он не посмел меня беспокоить, будить, ну, и уехал один. Давай играть!
И В А Н. Нельзя-с, игра не равна; я ставлю деньги, а вы нет; выигрываете — берёте, а проигрываете — не отдаёте. Ставьте деньги-с!
Р О Б И Н З О Н. Что ж, разве мне кредиту нет? Это странно! Я первый город такой вижу; я везде, по всей России все больше в кредит.
И В А Н. Это я оченно верю-с. Коли спросить чего угодно, мы подадим; знавши Сергея Сергеича и Василья Данилыча, какие они господа, мы обязаны для вас кредит сделать-с; а игра денег требует-с.
Р О Б И Н З О Н. Так бы ты и говорил. Возьми мазик и дай мне бутылку... чего бы?..
И В А Н. Портвейн есть недурен-с.
Р О Б И Н З О Н. Я ведь дешевого не пью.
И В А Н. Дорогого подадим-с.
Р О Б И Н З О Н. Да вели мне приготовить... знаешь, этого... как оно...
И В А Н. Дупелей* зажарить можно; не прикажете ли?
Эскиз костюма Ивана к спектаклю Малого театра (Москва). 1948 г. Художник В. И. Козлинский. Из архива Малого театра.
Р О Б И Н З О Н. Да, вот именно дупелей.
И В А Н. Слушаю-с. (Уходит.)
Р О Б И Н З О Н. Они пошутить захотели надо мной; ну, и прекрасно, и я пошучу над ними. Я, с огорчения, задолжаю рублей двадцать, пусть расплачиваются. Они думают, что мне общество их очень нужно — ошибаются; мне только бы кредит; а то и один не соскучусь, я и solo* могу разыграть очень веселое. К довершению удовольствия, денег бы занять...
Входит Иван с бутылкой.
Эскиз декорации к спектаклю Горьковского ТЮЗа им. Н. К. Крупской. 1972 г. Художник С. М. Бархин. Из фондов Музея-заповедника А. Н. Островского «Щелыково».
И В А Н (ставит бутылку). Дупеля заказаны-с.
Р О Б И Н З О Н. Я здесь театр снимаю.
И В А Н. Дело хорошее-с.
Р О Б И Н З О Н. Не знаю, кому буфет сдать. Твой хозяин не возьмет ли?
И В А Н. Отчего не взять-с!
Р О Б И Н З О Н. Только у меня — чтоб содержать исправно! И, для верности, побольше задатку сейчас же!
И В А Н. Нет, уж он учен, задатку не дает: его так-то уж двое обманули.
Р О Б И Н З О Н. Уж двое? Да, коли уж двое...
И В А Н. Так третьему не поверит.
Р О Б И Н З О Н. Какой народ! Удивляюсь. Везде поспеют; где только можно взять, все уж взято, непочатых мест нет. Ну, не надо, не нуждаюсь я в нем. Ты ему не говори ничего, а то он подумает, что и я хочу обмануть; а я горд.
И В А Н. Да-с, оно, конечно... А как давеча господин Карандышев рассердились, когда все гости вдруг уехали! Очень гневались, даже убить кого-то хотели, так с пистолетом и ушли из дому.
Р О Б И Н З О Н. С пистолетом? Это нехорошо.
И В А Н. Хмельненьки были; я полагаю, что это у них постепенно пройдет-с. Они по бульвару раза два проходили... да вон и сейчас идут.
Р О Б И Н З О Н (оробев). Ты говоришь, с пистолетом? Он кого убить-то хотел — не меня ведь?
И В А Н. Уж не могу вам сказать. (Уходит.)
Входит Карандышев, Робинзон старается спрятаться за бутылку.
Эскиз костюма Робинзона к спектаклю Драматического кружка клуба МВД. 1946 г. Художник М. А. Григорьев. Из фондов СПбГМТМИ.
К А Р А Н Д Ы Ш Е В (подходит к Робинзону). Где ваши товарищи, господин Робинзон?
Р О Б И Н З О Н. Какие товарищи? У меня нет товарищей.
К А Р А Н Д Ы Ш Е В. А те господа, которые обедали у меня с вами вместе?
Р О Б И Н З О Н. Какие ж это товарищи! Это так... мимолетное знакомство.
К А Р А Н Д Ы Ш Е В. Так не знаете ли, где они теперь?
Р О Б И Н З О Н. Не могу сказать, я стараюсь удаляться от этой компании; я человек смирный, знаете ли... семейный...
К А Р А Н Д Ы Ш Е В. Вы семейный?
Р О Б И Н З О Н. Очень семейный... Для меня тихая семейная жизнь выше всего; а неудовольствие какое или ссора — это боже сохрани; я люблю и побеседовать, только чтоб разговор умный, учтивый, об искусстве, например... Ну, с благородным человеком, вот как вы, можно и выпить немножко. Не прикажете ли?
К А Р А Н Д Ы Ш Е В. Не хочу.
Р О Б И Н З О Н. Как угодно. Главное дело, чтобы неприятности не было.
К А Р А Н Д Ы Ш Е В. Да вы должны же знать, где они.
Р О Б И Н З О Н. Кутят где-нибудь: что ж им больше-то делать!
К А Р А Н Д Ы Ш Е В. Говорят, они за Волгу поехали?
Р О Б И Н З О Н. Очень может быть.
К А Р А Н Д Ы Ш Е В. Вас не звали с собой?
Р О Б И Н З О Н. Нет; я человек семейный.
Портрет артиста К. Лопарева в роли Карандышева в спектакле Оренбургского театра драмы. 1935 г. Художник Н. Д. Прохоров. Из фондов Оренбургского областного музея изобразительных искусств.
К А Р А Н Д Ы Ш Е В. Когда ж они воротятся?
Р О Б И Н З О Н. Уж это они и сами не знают, я думаю. К утру вернутся.
К А Р А Н Д Ы Ш Е В. К утру?
Р О Б И Н З О Н. Может быть, и раньше.
К А Р А Н Д Ы Ш Е В. Все-таки надо подождать; мне кой с кем из них объясниться нужно.
Р О Б И Н З О Н. Коли ждать, так на пристани; зачем они сюда пойдут! С пристани они прямо домой проедут. Чего им еще? Чай, и так сыты.
К А Р А Н Д Ы Ш Е В. Да на какой пристани? Пристаней у вас много.
Р О Б И Н З О Н. Да на какой угодно, только не здесь; здесь их не дождетесь.
К А Р А Н Д Ы Ш Е В. Ну, хорошо, я пойду на пристань. Прощайте. (Подает руку Робинзону.) Не хотите ли проводить меня?
Р О Б И Н З О Н. Нет, помилуйте, я человек семейный.
Карандышев уходит.
Иван, Иван!
Входит Иван.
Накрой мне в комнате и вино перенеси туда!
И В А Н. В комнате, сударь, душно. Что за неволя!
Р О Б И Н З О Н. Нет, мне на воздухе вечером вредно; доктор запретил. Да если этот барин спрашивать будет, так скажи, что меня нет. (Уходит в кофейную.)
Из кофейной выходит Гаврило.
Эскиз костюма Гаврилы к спектаклю Малого театра (Москва). 2012 г. Художник А. А. Трефилов. Из архива художника.
Эскиз декорации к спектаклю Драматического кружка клуба МВД. 1946 г. Художник М. А. Григорьев. Из фондов СПбГМТМИ.
Входит Илья и хор цыган.
Эскиз декорации к спектаклю Ленинградского областного драматического театра. 1945 г. Художник М. А. Григорьев. Из фондов СПбГМТМИ.
Г А В Р И Л О. Хорошо съездили?
И Л Ь Я. И, хорошо! Так хорошо, не говори!
Г А В Р И Л О. Господа веселы?
И Л Ь Я. Разгулялись, важно разгулялись, дай бог на здоровье! Сюда идут; всю ночь, гляди, прогуляют.
Г А В Р И Л О (потирая руки). Так ступайте усаживайтесь! Женщинам велю чаю подать, а вы к буфету — закусите!
И Л Ь Я. Старушкам к чаю-то ромку вели — любят.
Илья, цыгане и цыганки, Гаврило уходят в кофейную. Выходят Кнуров и Вожеватов.
Цыган. 1950-е гг. Художник Б. В. Локтин. Из фондов Музея-заповедника истории Дальнего Востока им. В. К. Арсеньева.
К Н У Р О В. Кажется, драма начинается.
В О Ж Е В А Т О В. Похоже.
К Н У Р О В. Я уж у Ларисы Дмитриевны слезки видел.
В О Ж Е В А Т О В. Да ведь у них дешевы.
К Н У Р О В. Как хотите, а положение её незавидное.
В О Ж Е В А Т О В. Дело обойдется как-нибудь.
К Н У Р О В. Ну, едва ли.
В О Ж Е В А Т О В. Карандышев посердится немножко, поломается, сколько ему надо, и опять тот же будет.
К Н У Р О В. Да она-то не та же. Ведь чтоб бросить жениха чуть не накануне свадьбы, надо иметь основание. Вы подумайте: Сергей Сергеич приехал на один день, и она бросает для него жениха, с которым ей жить всю жизнь. Значит, она надежду имеет на Сергея Сергеича; иначе зачем он ей!
В О Ж Е В А Т О В. Так вы думаете, что тут не без обмана, что он опять словами поманил её?
К Н У Р О В. Да непременно. И, должно быть, обещания были определенные и серьезные; а то как бы она поверила человеку, который уж раз обманул её!
В О Ж Е В А Т О В. Мудреного нет; Сергей Сергеич ни над чем не задумается: человек смелый.
К Н У Р О В. Да ведь как ни смел, а миллионную невесту на Ларису Дмитриевну не променяет.
В О Ж Е В А Т О В. Еще бы! что за расчет!
К Н У Р О В. Так посудите, каково ей, бедной!
В О Ж Е В А Т О В. Что делать-то! мы не виноваты, наше дело сторона.
На крыльце кофейной показывается Робинзон.
Эскиз костюма Вожеватова к спектаклю Малого театра (Москва). 1948 г. Художник В. И. Козлинский. Из архива Малого театра.
Эскиз декорации к спектаклю. 1956 г. Художник Е. И. Троицкий. Из фондов Музея при Российской академии художеств.
В О Ж Е В А Т О В. А, милорд! Что во сне видел?
Р О Б И Н З О Н. Богатых дураков; то же, что и наяву вижу.
В О Ж Е В А Т О В. Ну, как же ты, бедный умник, здесь время проводишь?
Р О Б И Н З О Н. Превосходно. Живу в свое удовольствие и притом в долг, на твой счет. Что может быть лучше!
В О Ж Е В А Т О В. Позавидуешь тебе. И долго ты намерен наслаждаться такой приятной жизнью?
Р О Б И Н З О Н. Да ты чудак, я вижу. Ты подумай: какой же мне расчет отказываться от таких прелестей!
В О Ж Е В А Т О В. Что-то я не помню: как будто я тебе открытого листа* не давал?
Р О Б И Н З О Н. Так ты в Париж обещал со мной ехать — разве это не все равно?
В О Ж Е В А Т О В. Нет, не все равно! Что я обещал, то исполню; для меня слово — закон, что сказано, то свято. Ты спроси: обманывал ли я кого-нибудь?
Р О Б И Н З О Н. А покуда ты сбираешься в Париж, не воздухом же мне питаться?
В О Ж Е В А Т О В. Об этом уговору не было. В Париж хоть сейчас.
Эскиз костюма Вожеватова к спектаклю Драматического кружка клуба МВД. 1946 г. Художник М. А. Григорьев. Из фондов СПбГМТМИ.
Р О Б И Н З О Н. Теперь поздно; поедем, Вася, завтра.
В О Ж Е В А Т О В. Ну, завтра, так завтра. Послушай, вот что: поезжай лучше ты один, я тебе прогоны* выдам взад и вперед.
Р О Б И Н З О Н. Как один? Я дороги не найду.
В О Ж Е В А Т О В. Довезут.
Р О Б И Н З О Н. Послушай, Вася, я по-французски не совсем свободно... Хочу выучиться, да все времени нет.
В О Ж Е В А Т О В. Да зачем тебе французский язык?
Р О Б И Н З О Н. Как же, в Париже да по-французски не говорить?
В О Ж Е В А Т О В. Да и не надо совсем, и никто там не говорит по-французски.
Р О Б И Н З О Н. Столица Франции, да чтоб там по-французски не говорили! Что ты меня за дурака, что ли, считаешь?
В О Ж Е В А Т О В. Да какая столица! Что ты, в уме ли? О каком Париже ты думаешь? Трактир у нас на площади есть «Париж», вот я куда хотел с тобой ехать.
Р О Б И Н З О Н. Браво, браво!
Эскиз костюма Кнурова к спектаклю Драматического кружка клуба МВД. 1946 г. Художник М. А. Григорьев. Из фондов СПбГМТМИ.
Эскиз декорации к спектаклю Саратовского драматического театра им. Карла Маркса. 1936 г. Художник В. В. Кисимов. Из фондов ГЦТМ им. А. А. Бахрушина.
В О Ж Е В А Т О В. А ты полагал, в настоящий? Хоть бы ты немножко подумал. А еще умным человеком считаешь себя! Ну, зачем я тебя туда возьму, с какой стати? Клетку, что ли, сделать да показывать тебя?
Р О Б И Н З О Н. Хорошей ты школы, Вася, хорошей; серьезный из тебя негоциант* выйдет.
В О Ж Е В А Т О В. Да ничего; я стороной слышал, одобряют.
К Н У Р О В. Василий Данилыч, оставьте его! Мне нужно вам сказать кой-что.
В О Ж Е В А Т О В (подходя). Что вам угодно?
К Н У Р О В. Я все думал о Ларисе Дмитриевне. Мне кажется, она теперь находится в таком положении, что нам, близким людям, не только позволительно, но мы даже обязаны принять участие в её судьбе.
Робинзон прислушивается.
В О Ж Е В А Т О В. То есть вы хотите сказать, что теперь представляется удобный случай взять её с собой в Париж?
К Н У Р О В. Да, пожалуй, если угодно: это одно и то же.
В О Ж Е В А Т О В. Так за чем же дело стало? Кто мешает?
К Н У Р О В. Вы мне мешаете, а я вам. Может быть, вы не боитесь соперничества? Я тоже не очень опасаюсь; а все-таки неловко, беспокойно; гораздо лучше, когда поле чисто.
Эскиз костюма Вожеватова к спектаклю Ленинградского Большого драматического театра. 1948 г. Художник В. В. Дмитриев. Из фондов Музея БДТ.
В О Ж Е В А Т О В. Отступного* я не возьму, Мокий Парменыч.
К Н У Р О В. Зачем отступное? Можно иначе как-нибудь.
В О Ж Е В А Т О В. Да вот, лучше всего. (Вынимает из кармана монету и кладет под руку.) Орел или решетка?
К Н У Р О В (в раздумье). Если скажу: орел, так проиграю; орел, конечно, вы. (Решительно.) Решетка.
В О Ж Е В А Т О В (поднимая руку). Ваше. Значит, мне одному в Париж ехать. Я не в убытке; расходов меньше.
К Н У Р О В. Только, Василий Данилыч, давши слово, держись; а не давши, крепись! Вы купец, вы должны понимать, что значит слово.
В О Ж Е В А Т О В. Вы меня обижаете. Я сам знаю, что такое купеческое слово. Ведь я с вами дело имею, а не с Робинзоном.
К Н У Р О В. Вон Сергей Сергеич идет с Ларисой Дмитриевной! Войдемте в кофейную, не будем им мешать.
Кнуров и Вожеватов уходят в кофейную. Входят Паратов и Лариса.
Эскиз костюма Кнурова к спектаклю Ленинградского Большого драматического театра. 1948 г. Художник В. В. Дмитриев. Из фондов Музея БДТ.
Л А Р И С А. Ах, как я устала. Я теряю силы, я насилу взошла на гору. (Садится в глубине сцены на скамейку у решетки.)
П А Р А Т О В. А, Робинзон! Ну, что ж ты, скоро в Париж едешь?
Р О Б И Н З О Н. С кем это? С тобой, ля-Серж, куда хочешь, а уж с купцом я не поеду. Нет, с купцами кончено.
П А Р А Т О В. Что так?
Р О Б И Н З О Н. Невежи!
П А Р А Т О В. Будто? Давно ли ты догадался?
Р О Б И Н З О Н. Всегда знал. Я всегда за дворян.
П А Р А Т О В. Это делает тебе честь, Робинзон. Но ты не по времени горд. Применяйся к обстоятельствам, бедный друг мой! Время просвещенных покровителей, время меценатов прошло; теперь торжество буржуазии, теперь искусство на вес золота ценится, в полном смысле наступает золотой век. Но, уж не взыщи, подчас и ваксой напоят, и в бочке с горы, для собственного удовольствия, прокатят — на какого Медичиса* нападешь. Не отлучайся, ты мне будешь нужен!
Р О Б И Н З О Н. Для тебя в огонь и в воду. (Уходит в кофейную.)
П А Р А Т О В (Ларисе). Позвольте теперь поблагодарить вас за удовольствие — нет, этого мало, — за счастие, которое вы нам доставили.
Эскиз костюма Паратова к спектаклю Пензенского драматического театра. 2017 г. Художник М. Н. Смельчакова. Из фондов Пензенского драматического театра.
Л А Р И С А. Нет, нет, Сергей Сергеич, вы мне фраз не говорите! Вы мне скажите только: что я — жена ваша или нет?
П А Р А Т О В. Прежде всего, Лариса Дмитриевна, вам нужно ехать домой. Поговорить обстоятельно мы ещё успеем завтра.
Л А Р И С А. Я не поеду домой.
П А Р А Т О В. Но и здесь оставаться вам нельзя. Прокатиться с нами по Волге днем — это еще можно допустить; но кутить всю ночь в трактире, в центре города, с людьми, известными дурным поведением! Какую пищу вы дадите для разговоров.
Л А Р И С А. Что мне за дело до разговоров! С вами я могу быть везде. Вы меня увезли, вы и должны привезти меня домой.
П А Р А Т О В. Вы поедете на моих лошадях — разве это не всё равно?
Л А Р И С А. Нет, не всё равно. Вы меня увезли от жениха, маменька видела, как мы уехали — она не будет беспокоиться, как бы поздно мы ни возвратились... Она покойна, она уверена в вас, она только будет ждать нас, ждать... чтоб благословить. Я должна или приехать с вами, или совсем не являться домой.
П А Р А Т О В. Что такое? Что значит: «совсем не являться»? Куда деться вам?
Л А Р И С А. Для несчастных людей много простора в божьем мире: вот сад, вот Волга. Здесь на каждом сучке удавиться можно, на Волге — выбирай любое место. Везде утопиться легко, если есть желание да сил достанет.
Эскиз костюма Ларисы к спектаклю Пензенского драматического театра. 2017 г. Художник М. Н. Смельчакова. Из фондов Пензенского драматического театра.
Эскиз декорации к спектаклю Московского драматического театра (бывший Корш). 1932 г. Художник Н. П. Крымов. Из фондов Музея МХАТа..
П А Р А Т О В. Какая экзальтация! Вам можно жить и должно. Кто откажет вам в любви, в уважении! Да тот же ваш жених: он будет радехонек, если вы опять его приласкаете.
Л А Р И С А. Что вы говорите! Я мужа своего если уж не любить, так хоть уважать должна; а как я могу уважать человека, который равнодушно сносит насмешки и всевозможные оскорбления! Это дело кончено: он для меня не существует. У меня один жених: это вы.
П А Р А Т О В. Извините, не обижайтесь на мои слова! Но едва ли вы имеете право быть так требовательными ко мне.
Л А Р И С А. Что вы говорите! Разве вы забыли? Так я вам опять повторю все с начала. Я год страдала, год не могла забыть вас, жизнь стала для меня пуста; я решилась, наконец, выйти замуж за Карандышева, чуть не за первого встречного. Я думала, что семейные обязанности наполнят мою жизнь и помирят меня с ней. Явились вы и говорите: «Брось всё, я твой». Разве это не право? Я думала, что ваше слово искренне, что я его выстрадала.
П А Р А Т О В. Все это прекрасно, и обо всем мы с вами потолкуем завтра.
Л А Р И С А. Нет, сегодня, сейчас.
П А Р А Т О В. Вы требуете?
Л А Р И С А. Требую.
В дверях кофейной видны Кнуров и Вожеватов.
Эскиз костюма Паратова к спектаклю Драматического кружка клуба МВД. 1946 г. Художник М. А. Григорьев. Из фондов СПбГМТМИ.
П А Р А Т О В. Извольте. Послушайте, Лариса Дмитриевна! Вы допускаете мгновенное увлечение?
Л А Р И С А. Допускаю. Я сама способна увлечься.
П А Р А Т О В. Нет, я не так выразился; допускаете ли вы, что человек, скованный по рукам и по ногам неразрывными цепями, может так увлечься, что забудет всё на свете, забудет и гнетущую его действительность, забудет и свои цепи?
Л А Р И С А. Ну, что же! И хорошо, что он забудет.
П А Р А Т О В. Это душевное состояние очень хорошо, я с вами не спорю; но оно непродолжительно. Угар страстного увлечения скоро проходит, остаются цепи и здравый рассудок, который говорит, что этих цепей разорвать нельзя, что они неразрывны.
Л А Р И С А (задумчиво). Неразрывные цепи! (Быстро.) Вы женаты?
П А Р А Т О В. Нет.
Л А Р И С А. А всякие другие цепи — не помеха! Будем носить их вместе, я разделю с вами эту ношу, большую половину тяжести я возьму на себя.
П А Р А Т О В. Я обручен.
Л А Р И С А. Ах!
П А Р А Т О В (показывая обручальное кольцо). Вот золотые цепи, которыми я окован на всю жизнь.
Эскиз костюма Ларисы к спектаклю Театра Революции (Москва). 1940. Художник В. В. Дмитриев. Из фондов ГЦТМ им. А. А. Бахрушина.
Л А Р И С А. Что же вы молчали? Безбожно, безбожно! (Садится на стул.)
П А Р А Т О В. Разве я в состоянии был помнить что-нибудь! Я видел вас, и ничего более для меня не существовала.
Л А Р И С А. Поглядите на меня!
Паратов смотрит на нее.
Эскизы костюмов Ларисы и Паратова к фильму «Жестокий романс». 1983 г. Художник Н. Ю. Иванова. Из фондов Музея Э. А. Рязанова (Самара).
«В глазах, как на небе, светло...»* Ха, ха, ха! (Истерически смеется.) Подите от меня! Довольно! Я уж сама об себе подумаю. (Опирает голову на руку.)
Кнуров, Вожеватов и Робинзон выходят на крыльцо кофейной.
П А Р А Т О В (подходя к кофейной). Робинзон, поди сыщи мою коляску! Она тут у бульвара. Ты свезешь Ларису Дмитриевну домой.
Р О Б И Н З О Н. Ля-Серж! Он тут, он ходит с пистолетом.
П А Р А Т О В. Кто «он»?
Р О Б И Н З О Н. Карандышев.
П А Р А Т О В. Так что ж мне за дело!
Р О Б И Н З О Н. Он меня убьёт.
П А Р А Т О В. Ну, вот, велика важность! Исполняй, что приказывают! Без рассуждений! Я этого не люблю, Робинзон.
Р О Б И Н З О Н. Я тебе говорю: как он увидит меня с ней вместе, он меня убьёт.
П А Р А Т О В. Убьёт он тебя или нет — это еще неизвестно; а вот если ты не исполнишь сейчас же того, что я тебе приказываю, так я тебя убью уж наверное. (Уходит в кофейную.)
Р О Б И Н З О Н (грозя кулаком). О, варвары, о, разбойники! Ну, попал я в компанию! (Уходит.)
Вожеватов подходит
Л А Р И С А (взглянув на Вожеватова). Вася, я погибаю!
Эскиз костюма Робинзона к спектаклю Пензенского драматического театра. 2017 г. Художник М. Н. Смельчакова. Из фондов Пензенского драматического театра.
В О Ж Е В А Т О В. Лариса Дмитриевна, голубушка моя! Что делать-то? Ничего не поделаешь.
Л А Р И С А. Вася, мы с тобой с детства знакомы, почти родные; что мне делать — научи!
В О Ж Е В А Т О В. Лариса Дмитриевна, уважаю я вас и рад бы... я ничего не могу. Верьте моему слову!
Л А Р И С А. Да я ничего и не требую от тебя; я прошу только пожалеть меня. Ну, хоть поплачь со мной вместе!
В О Ж Е В А Т О В. Не могу, ничего не могу.
Л А Р И С А. И у тебя тоже цепи?
В О Ж Е В А Т О В. Кандалы, Лариса Дмитриевна.
Л А Р И С А. Какие?
В О Ж Е В А Т О В. Честное купеческое слово. (Отходит в кофейную.)
К Н У Р О В (подходит к Ларисе). Лариса Дмитриевна, выслушайте меня и не обижайтесь! У меня и в помышлении нет вас обидеть. Я только желаю вам добра и счастья, чего вы вполне заслуживаете. Не угодно ли вам ехать со мной в Париж на выставку?
Лариса отрицательно качает головой.
И полное обеспечение на всю жизнь?
Эскиз костюма Ларисы к спектаклю Московского драматического театра (бывший Корш). 1932 г. Художник Н. П. Крымов. Из фондов ГЦТМ им. А. А. Бахрушина.
Лариса молчит.
Стыда не бойтесь, осуждений не будет. Есть границы, за которые осуждение не переходит: я могу предложить вам такое громадное содержание, что самые злые критики чужой нравственности должны будут замолчать и разинуть рты от удивления.
Лариса поворачивает голову в другую сторону.
Я бы ни на одну минуту не задумался предложить вам руку, но я женат.
Лариса молчит.
Вы расстроены, я не смею торопить вас ответом. Подумайте! Если вам будет угодно благосклонно принять мое предложение, известите меня, и с той минуты я сделаюсь вашим самым преданным слугой и самым точным исполнителем всех ваших желаний и даже капризов, как бы они странны и дороги ни были. Для меня невозможного мало. (Почтительно кланяется и уходит в кофейную.)
Эскиз костюма Кнурова к спектаклю Пензенского драматического театра. 2017 г. Художник М. Н. Смельчакова. Из фондов Пензенского драматического театра.
Эскиз декорации к спектаклю. 1956 г. Художник Л. В. Куценко. Из фондов Музея при Российской академии художеств.
Л А Р И С А. Я давеча смотрела вниз через решетку, у меня закружилась голова, и я чуть не упала. А если упасть, так, говорят... верная смерть. (Подумав.) Вот хорошо бы броситься! Нет, зачем бросаться!.. Стоять у решетки и смотреть вниз, закружится голова и упадешь... Да, это лучше... в беспамятстве, ни боли... ничего не будешь чувствовать! (Подходит к решетке и смотрит вниз. Нагибается, крепко хватается за решетку, потом с ужасом отбегает.) Ой, ой! Как страшно! (Чуть не падает, хватается за беседку.) Какое головокружение! Я падаю, падаю, ай! (Садится у стола подле беседки.) Ох, нет... (Сквозь слезы.) Расставаться с жизнью совсем не так просто, как я думала. Вот и нет сил! Вот я какая несчастная! А ведь есть люди, для которых это легко. Видно, уж тем совсем жить нельзя; их ничто не прельщает, им ничто не мило, ничего не жалко. Ах, что я!.. Да ведь и мне ничто не мило, и мне жить нельзя, и мне жить незачем! Что ж я не решаюсь? Что меня держит над этой пропастью? Что мешает? (Задумывается.) Ах, нет, нет... Не Кнуров... роскошь, блеск... нет, нет... я далека от суеты... (Вздрогнув.) Разврат... ох, нет... Просто решимости не имею. Жалкая слабость: жить, хоть как-нибудь, да жить... когда нельзя жить и не нужно. Какая я жалкая, несчастная. Кабы теперь меня убил кто-нибудь... Как хорошо умереть... пока еще упрекнуть себя не в чем. Или захворать и умереть... Да я, кажется, захвораю. Как дурно мне!.. Хворать долго, успокоиться, со всем примириться, всем простить и умереть... Ах, как дурно, как кружится голова. (Подпирает голову рукой и сидит в забытьи.)
Входят Робинзон и Карандышев.
Эскиз костюма Ларисы к спектаклю Ленинградского Большого драматического театра. 1935 г. Художник А. Н. Самохвалов. Из фондов Музея БДТ.
Эскиз декорации к спектаклю Московского театра имени Ленинского комсомола. 1963 г. Художник М. А. Виноградов. Из фондов ГЦТМ им. А. А. Бахрушина.
К А Р А Н Д Ы Ш Е В. Вы говорите, что вам велено отвезти её домой?
Р О Б И Н З О Н. Да-с, велено.
К А Р А Н Д Ы Ш Е В. И вы говорили, что они оскорбили её?
Р О Б И Н З О Н. Уж чего еще хуже, чего обиднее!
К А Р А Н Д Ы Ш Е В. Она сама виновата: её поступок заслуживал наказания. Я ей говорил, что это за люди; наконец она сама могла, сама имела время заметить разницу между мной и ими. Да, она виновата, но судить её, кроме меня, никто не имеет права, а тем более оскорблять. Это уж мое дело: прощу я её или нет; но защитником её я обязан явиться. У ней нет ни братьев, ни близких; один я, только один я обязан вступиться за неё и наказать оскорбителей. Где она?
Р О Б И Н З О Н. Она здесь была. Вот она!
К А Р А Н Д Ы Ш Е В. При нашем объяснении посторонних не должно быть; вы будете лишний. Оставьте нас!
Р О Б И Н З О Н. С величайшим удовольствием. Я скажу, что вам сдал Ларису Дмитриевну. Честь имею кланяться! (Уходит в кофейную.)
Карандышев подходит к столу и садится против Ларисы.
Эскиз костюма Ларисы к спектаклю Ленинградского театра им. Ленинского комсомола. 1973 г. Художник С. С. Мандель. Из фондов СПбГМТМИ.
Эскиз декорации к спектаклю. 1965 г. Художник В. К. Солодов. Из фондов Тесинского художественного музея.
Л А Р И С А (поднимая голову). Как вы мне противны, кабы вы знали! Зачем вы здесь?
К А Р А Н Д Ы Ш Е В. Где же быть мне?
Л А Р И С А. Не знаю. Где хотите, только не там, где я.
К А Р А Н Д Ы Ш Е В. Вы ошибаетесь, я всегда должен быть при вас, чтобы оберегать вас. И теперь я здесь, чтобы отмстить за ваше оскорбление.
Л А Р И С А. Для меня самое тяжкое оскорбление — это ваше покровительство; ни от кого и никаких других оскорблений мне не было.
К А Р А Н Д Ы Ш Е В. Уж вы слишком невзыскательны. Кнуров и Вожеватов мечут жеребий, кому вы достанетесь, играют в орлянку — и это не оскорбление? Хороши ваши приятели! Какое уважение к вам! Они не смотрят на вас, как на женщину, как на человека, — человек сам располагает своей судьбой; они смотрят на вас, как на вещь. Ну, если вы вещь, — это другое дело. Вещь, конечно, принадлежит тому, кто её выиграл, вещь и обижаться не может.
Л А Р И С А (глубоко оскорбленная). Вещь... да, вещь! Они правы, я вещь, а не человек. Я сейчас убедилась в том, я испытала себя... я вещь! (С горячностью.) Наконец слово для меня найдено, вы нашли его. Уходите! Прошу вас, оставьте меня!
К А Р А Н Д Ы Ш Е В. Оставить вас? Как я вас оставлю, на кого я вас оставлю?
Л А Р И С А. Всякая вещь должна иметь хозяина, я пойду к хозяину.
Эскиз костюма Ларисы к спектаклю Малого театра (Москва). 2012 г. Художник А. А. Трефилов. Из архива художника.
К А Р А Н Д Ы Ш Е В (с жаром). Я беру вас, я ваш хозяин. (Хватает ее за руку.)
Л А Р И С А (оттолкнув его). О, нет! Каждой веши своя цена есть... Ха, ха, ха... я слишком, слишком дорога для вас.
К А Р А Н Д Ы Ш Е В. Что вы говорите! мог ли я ожидать от вас таких бесстыдных слов?
Л А Р И С А (со слезами). Уж если быть вещью, так одно утешение — быть дорогой, очень дорогой. Сослужите мне последнюю службу: подите пошлите ко мне Кнурова.
К А Р А Н Д Ы Ш Е В. Что вы, что вы, опомнитесь!
Л А Р И С А. Ну, так я сама пойду.
К А Р А Н Д Ы Ш Е В. Лариса Дмитриевна! Остановитесь! Я вас прощаю, я все прощаю.
Л А Р И С А (с горькой улыбкой). Вы мне прощаете? Благодарю вас. Только я-то себе не прощаю, что вздумала связать судьбу свою с таким ничтожеством, как вы.
К А Р А Н Д Ы Ш Е В. Уедемте, уедемте сейчас из этого города, я на все согласен.
Л А Р И С А. Поздно. Я вас просила взять меня поскорей из цыганского табора, вы не умели этого сделать; видно, мне жить и умереть в цыганском таборе.
К А Р А Н Д Ы Ш Е В. Ну, я вас умоляю, осчастливьте меня.
Эскиз костюма Карандышева к спектаклю Пензенского драматического театра. 2017 г. Художник М. Н. Смельчакова. Из фондов Пензенского драматического театра.
Л А Р И С А. Поздно. Уж теперь у меня перед глазами заблестело золото, засверкали бриллианты.
К А Р А Н Д Ы Ш Е В. Я готов на всякую жертву, готов терпеть всякое унижение для вас.
Л А Р И С А (с отвращением). Подите, вы слишком мелки, слишком ничтожны для меня.
К А Р А Н Д Ы Ш Е В. Скажите же: чем мне заслужить любовь вашу? (Падает на колени.) Я вас люблю, люблю.
Л А Р И С А. Лжете. Я любви искала и не нашла. На меня смотрели и смотрят, как на забаву. Никогда никто не постарался заглянуть ко мне в душу, ни от кого я не видела сочувствия, не слыхала теплого, сердечного слова. А ведь так жить холодно. Я не виновата, я искала любви и не нашла... её нет на свете... нечего и искать. Я не нашла любви, так буду искать золота. Подите, я вашей быть не могу.
К А Р А Н Д Ы Ш Е В (вставая). О, не раскайтесь! (Кладет руку за борт сюртука.) Вы должны быть моей.
Л А Р И С А. Чьей ни быть, но не вашей.
К А Р А Н Д Ы Ш Е В (запальчиво). Не моей?
Л А Р И С А. Никогда!
К А Р А Н Д Ы Ш Е В. Так не доставайся ж ты никому! (Стреляет в неё из пистолета.)
Эскиз костюма Ларисы к спектаклю Московского драматического театра (бывший Корш). 1932 г. Художник Н. П. Крымов. Из фондов ГЦТМ им. А. А. Бахрушина.
Л А Р И С А (хватаясь за грудь). Ах! Благодарю вас! (Опускается на стул.)
К А Р А Н Д Ы Ш Е В. Что я, что я... ах, безумный! (Роняет пистолет.)
Л А Р И С А (нежно). Милый мой, какое благодеяние вы для меня сделали! Пистолет сюда, сюда, на стол! Это я сама... сама. Ах, какое благодеяние... (Поднимает пистолет и кладет на стол.)
Из кофейной выходят Паратов, Кнуров, Вожеватов, Робинзон, Гаврило и Иван.
Панорама Волги. Эскиз для фильма «Бесприданница». 1936 г. Художник Г. Я. Коростылев. Из фондов «Государственного центрального музея кино».
ВСЕ. Что такое, что такое?
Л А Р И С А. Это я сама... Никто не виноват, никто... Это я сама.
За сценой цыгане запевают песню.
П А Р А Т О В. Велите замолчать! Велите замолчать!
Л А Р И С А (постепенно слабеющим голосом). Нет, нет, зачем... Пусть веселятся, кому весело... Я не хочу мешать никому! Живите, живите все! Вам надо жить, а мне надо... умереть... Я ни на кого не жалуюсь, ни на кого не обижаюсь... вы все хорошие люди... я вас всех... всех люблю. (Посылает поцелуй.)
Громкий хор цыган.
Эскиз занавеса к спектаклю «Бесприданница» МХАТа СССР им. М. Горького. 1960 г. Художник Ю. И. Пименов. Из фондов ГЦТМ им. А. А. Бахрушина.