НЕОЖИДАННЫЙ СЛУЧАЙ

Александр Николаевич Островский написал драматический этюд «Неожиданный случай» в 1850 году, почти сразу после невероятного читательского успеха комедии в 4 действиях «Свои люди — сочтёмся!». Ожидания читающей публики в отношении молодого драматурга были чрезвычайно завышены и не удивительно , что новое произведение Островского, опубликованное в альманахе «Комета»*, вызвало массу нареканий.

Петербургские критики не только обвинили автора в безыдейности и художественной незрелости миниатюры, но и выразили свое разочарование в драматическом таланте Островского. Не обращая внимания на жанровый подзаголовок, критики пытались увидеть в пьесе традиционную комедию. Главные претензии сводились к тому, что в пьесе не проявлены характеры, поступки героев мало мотивированны, действие замедлено, речь изобилует неоправданными поворотами... словом, «всё составляет один большой недостаток»*.

Легкий набросок, эпизод из жизни двух великовозрастных друзей Сережи и Паши, «первоначально производит впечатление своеобразной зарисовки, где только начинают разрабатываться локальные темы, детали, приёмы драматургической техники»*. По признанию самого драматурга, он не имел намерения писать комедию, а просто хотел представить «отношения, вытекающие из характеров»* действующих лиц.

В журнале «Современник», вслед за разгромными рецензиями, появилась и злая пародия И. И. Панаева «Расстегаи», действующими лицами которой выступали помещик Лиловый и его друг Пюсовый.* Фельетон, в котором два друга объедались пирогами, ведя бессодержательные долгие диалоги и рассуждая о предназначении человека, был выстроен по тому же принципу, что и пьеса Островского.

Некоторые увидели в этюде даже «Женитьбу» Гоголя, только «наизнанку»: «Там Подколёсин, лёжа на диване, рассуждает, что надобно жениться — и в конце комедии не женится, напротив убегает тайком, через окно; здесь Розовый, лёжа на диване, рассуждает, что ему нет никакой надобности жениться на Софье Антоновне — и в конце второй сцены предлагает Софье Антоновне свою руку, тайком, за дверью».* Невольно возникшая аналогия с гоголевской пьесой только подчёркивала, как считал рецензент, недостатки этюда.

Непрекращающиеся нападки на этюд Островского заставили его сторонников выступить в защиту драматурга от критики, раздраженной литературными опытами самобытного писателя. Друзья отстаивали его право на возможность брать для этюдных набросков различные по значимости явления жизни, обрисовывать смешные явления, легковесные характеры, подмечать «много черт и движений, часто встречающихся в жизни».*

Впервые пьесу, не вошедшую при жизни автора в собрание его сочинений, было решено взять для бенефиса Ольги Васильевны Некрасовой-Колчинской. Уже было объявлено, что 9 ноября 1898 г. на сцене Литературно-артистического кружка (Суворинского театра) состоится премьера, никогда еще не ставившегося произведения великого писателя, как вдруг вдова драматурга «высказала протест в очень энергичной форме»*.

«Эта комедия очень неудачная вещь. Раз она не попала ни в полное собрание сочинений моего покойного мужа, ни в список его пьес, находящийся в обществе драматических писателей — для этого несомненно была очень серьезная причина... Ничего обидного памяти покойного я в этом не вижу, я слишком свято чту эту память: неудачные произведения были и будут у вех великих талантов, даже у гениев. Но показывать эти вещи публике, возбуждать о них разговоры, в большинстве случаев совершенно нежелательные, по моему мнению, не следует», — объяснила Мария Васильевна свое решение.*

Однако для Императорского театра все же было сделано исключение: через четыре года строгий «цензурный» запрет был снят и зрители впервые увидели героев этой пьесы на сцене.